Сам не ам - и Вам не дам!

Да, как можно додуматься? Читатели ему ответили перепостом сообщения с израильского сайта, говорящего об уничтожении сыра и мяса, доставленного контрабандой из Палестинской автономии. Причем израильский сайт возмущен не уничтожением отличной баранины и отменной брынзы, но тем, что контрабанда растет.
Что же ответил киевский раввин? Наверное, он посоветовал отдать баранину и сыр в лагеря беженцев, или голодающим детям Африки? Не тут то было.
Как можно сравнивать! (Это ключевая фраза евреев: «Как вы можете сравнивать!») Есть большая разница уничтожения хорошей продукции и непонятно какой продукции из Палестины – ответил он.
- Эта продукция не годна для пищи, поэтому ее не раздают. Уже было много случаев, когда поставляли испорченную продукцию,
-ответил за раввина его сын Иосиф.
Вот такой двойной меркой пользуется хасидский раввин. Он умеет оправдать Израиль и осудить Россию – что от него и требуется.
Палестинская продукция качественнее собственно израильской. В ней меньше химии, она естественная, да и стоит дороже собственных израильских продуктов. Яйца палестинских куриц почти вдвое дороже яиц еврейских куриц на внутреннем израильском рынке. И все же израильтяне (а раввин – гражданин Израиля) не сомневаются, что такие продукты подлежат уничтожению. Они вспоминают, что это ужасно, только когда речь идет о России.

Объективно говоря, уничтожение продуктов питания относится к той же категории государственных дел, которые хоть и нужны, но лучше на них не смотреть. Ликвидация бродячих собак, подозреваемых в бешенстве, стерилизация котов и кошек, да и забой скота – нужные, но противные дела. По поводу любого их них можно поднять волну народного негодования.

В 90-е московская мэрия боялась ликвидировать бродячих собак, потому что ее обвиняли в бесчеловечной жестокости. Золотые перья тогдашних газет описывали страдания бедных, ни в чем не повинных псов. Своры собак бродили по городу, и нападали на детей и стариков по окраинам. Потом как-то с этим приступом сентиментальности справились, правда, не раньше, чем собаки загрызли нескольких детей. Сейчас мы не слышим и не видим того, что делают ветеринарные службы города, хотя догадываемся – если задумаемся – что происходит с бродячими животными, которых никто не хочет взять.

Пару лет назад, когда не было Крыма и Донбасса, и еще до Олимпиады, вражеские голоса описывали страдания сирот, не уехавших в Америку, с той же интонацией, как сейчас про контрабандные продукты. Было бы желание – а о чем поплакаться, и в чем попенять властям всегда найдется. Сейчас мало кто сомневается, что решение прекратить экспорт русских сирот было правильным.

Так и с ликвидацией контрабанды. С контрабандой на всем свете поступают одинаково. Жалко, конечно, и контрафактные диски «Виндоуз», и контрабандные фильмы, и нелицензированные лекарства из Индии, и сыры из Польши с голландским лейблом, и джинсы из Румынии с американским ярлыком. Даже мед из смеси вазелина с сахаром можно пожалеть. В идеальном мире этого не будет – как не будет и бродячих собак, и сирот, и заключенных в тюрьмах.

Но пока мы живем не в идеальном, а только в лучшем из возможных миров, такие вещи происходят. Для нашего душевного здоровья нам лучше не видеть, как убивают коров, или как уничтожают сыры. Иногда политика страуса – самая правильная.

Понимает это и хасидский раввин из Киева. Но недаром он сидит в здании, где в советские годы был кукольный театр, а сейчас киевские власти его отняли у детей и передали хасидам «Хабада». Видимо, вместе с театром он приобрел и привычки кукловода. Но мы-то с вами – не куклы, и не должны поддаваться на дешевую пропаганду.

Штефан Дюрр: Нет, я и сейчас дал бы ему точно такой же совет.

— Но Россия погрузилась в глубокий экономический кризис.

— Но это же не связано с ответными санкциями! Напротив, запрет на ввоз западного продовольствия помогает российскому аграрному сектору. Недавно ко мне приезжал основной закупщик компании Metro в России. Раньше для отечественных производителей было невероятно сложно пробиться на прилавки магазина Metro. Существовали так называемая «входная плата», а сам товар оплачивался зачастую только через два-три месяца. Тем временем, Metro активно ищет российских поставщиков. Компания даже готова профинансировать развитие новых продуктов.

— На прошлой неделе Владимир Путин постановил уничтожать привезенное в страну контрабандным путем западное продовольствие. По телевидению показывают картинки крематориев, в которых сжигают свинину. Это имеет смысл?

— Подобные картинки действуют, конечно, устрашающе. И мне, как аграрию, всегда больно, когда уничтожают продовольствие. Но раньше было вот как — контрабандисты пытались провозить западные товары в Россию, и когда на границе их разворачивали, они отправлялись в другое место на границе и пытались сделать там то же самое там. В этом контексте я считаю решение логичным. Контрабандный товар должен быть уничтожен. Если существует запрет на ввоз товаров, его нужно соблюдать.

— Цены на продовольствие в прошлом году из-за запрета на импорт значительно возросли.

— Да, частично, но ситуация постепенно выравнивается. Из-за отсутствия зарубежной конкуренции российские аграрии хорошо зарабатывают и инвестируют в новую технику и новые структуры. За счет этого производство становится более эффективным, и продукция станет дешевле.



— Звучит хорошо, будто проблем не существует.

— Нет, проблемы есть. В случае с сыром или творогом все больше производителей использует дешевое сырье, такое как пальмовое масло вместо дорогого молочного жира — не всегда указывая это на этикетках. Но в целом, прогресс есть. То, что произошло с российским сельским хозяйством в течение года, раньше произойти бы не смогло. Раньше российские фермеры выступали, в основном, как поставщики сырья. Мое предприятие «Эконива» теперь не только продает сырое молоко, но и такие продукты как йогурт, творог или масло. То есть мы выходим в новые области.

— То есть ваше предприятие «Эконива», крупнейший молочный производитель в России, выиграло от запрета на импорт?

— Да, в том числе, потому что цены на молоко не так сильно снизились, как в остальном мире. Но в моем случае преимущества ответных санкций не перевешивают минусы от западных санкций. Финансовые затраты сильно возросли. По моим кредитам, выданным Сбербанком, я плачу 29 процентов. Это, в первую очередь, последствия санкций. Из-за них у российских банков нет больше доступа к западным рынкам капитала. Это приводит к росту процентных ставок и сказывается на российской экономике в целом.

— Продление западных санкций стало неожиданностью для Вас?

— Это меня разочаровало. Я, в первую очередь, беспокоюсь о последствиях. Каждый день боюсь, что русские официально войдут на Украину.

— Почему?

— У русских есть ощущение, что они слишком сильно пошли навстречу Западу в решении украинского конфликта. Путин не только подписал Минские соглашения. Он их придерживается, так считают, по крайней мере, в России. Люди ждали какого-то поощрения за это — отмены санкций или хотя бы их смягчения. Но с продлением санкций Запад только укрепил сторонников жесткой позиции в России. Они говорят — посмотрите, вы так носились с Западом, а это ни к чему не привело. Тогда мы можем войти на Украину и начать действовать.

— Позиция Запада такова — пока Путин поддерживает сепаратистов на востоке Украины, например, поставляя оружие, санкции останутся в силе.



— Но Путин же не может дать погибнуть сепаратистам. Они на протяжении более одного года борются за русское меньшинство на Украине. Тем временем, с обеих сторон растет ненависть. Если Путин сейчас прекратит оказывать поддержку сепаратистам, в России возникнет впечатление, что он просто бросает их на поедание украинцев. С внутриполитической точки зрения он этого не переживет. Только когда будет достигнута определенная автономия Восточной Украины и русское население будет в безопасности, он может перестать оказывать им поддержку.

— В феврале российское правительство опубликовало список из 199 стратегически важных компаний, среди которых, например, компании «Газпром» и «Роснефть». В списке также значится компания «Эконива». Что это для вас значит?

— Честно говоря, я был тоже довольно удивлен, когда узнал об этом. Мы же выступаем в другой «лиге», в отличие от «Газпрома». Но, вероятно, российское правительство считает нас из-за нашей позиции на аграрном рынке важным системным элементом. Компании, входящие в этот список, в случае возникновения проблем легче получают государственную поддержку. Но я не хотел бы обязательно за ней обращаться. Поскольку подобная поддержка никогда не бывает бесплатной. Некоторые русские даже шутят, что это первый шаг к национализации. Так далеко я бы не заходил. Но определенную долю самостоятельности из-за господдержки можно абсолютно точно потерять. Я рад, что нам поддержка не нужна.

— Крупнейший российский молочный производитель «Эконива» — это одна Ваша компания. Другая — «Экотехника», осуществляющая продажу сельскохозяйственной техники. Как у вас это произошло?

— Кризис негативно сказался на моей компании. Мы импортируем, прежде всего, тракторы и зерноуборочные комбайны John Deere. Но в последнее время мы продали только треть того, что у нас было до кризиса. Это связано не только с общей сложной ситуацией, но и с тем, что Россия активно начала поддерживать российских производителей тракторов и зерноуборочной техники. Оно добавляет 25 процентов от стоимости. Тот, кто решает приобрести российскую технику, получает также практически беспроцентный кредит. Для «Экотехники» практически невозможно удержаться в таких условиях. Уже в прошлом году мы не могли платить проценты по нашим займам. Сейчас проходит реструктуризация компании, облигации будут переведены в акции. Не только я, но и многие малые вкладчики потеряли деньги.

— Скажите, Вы выиграли или потеряли от кризиса?

— Конечно, потерял. Но речь идет не только о моей компании. У меня есть немецкое и российское гражданство, я на протяжении 25 лет выступаю за диалог между обеими странами. Я сильно переживаю из-за конфликта.

— Как Россия изменилась после начала кризиса?

— Люди больше сплотились.

— Вы имеете в виду, стали более националистичными?

— Я бы сказал — патриотичными.

— Что это значит для иностранных компаний в России?

— Несколько недель назад я был в Москве на приеме у министра сельского хозяйства. Он пригласил представителей различных зарубежных компании из аграрного сектора, в том числе Danone и Nestle. Он сказал: «Если вас в чем-то ущемляют из-за политической ситуации, скажите мне об этом, я разберусь». Он об этом говорил и с президентом. То есть правительство старается поддерживать иностранные компании, в том числе, потому что знает, что они ему нужны. Но, конечно, сейчас есть и практически враждебные настроения по отношению к иностранцам. Вплоть до некоторых губернаторов, которые осложняют жизнь иностранным компаниям.

— Министр иностранных дел РФ недавно пригрозил даже арестом имущества.

— Это была реакция на то, что Франция и Бельгия недавно арестовала российские счета в пользу бывших акционеров компании ЮКОС. Речь идет о решении Гаагского суда, по которому инвесторам положена компенсация. Но Россия не признает это решение и грозит, в случае ареста счетов, ответными мерами. Это тот же самый принцип, как и в случае с санкциями. Око за око, зуб за зуб.

— Вы еще встречались с Владимиром Путиным после вашего разговора год назад?

— Нет. Но он недавно передавал мне привет через нашего общего друга.