«Чудо-оружие» Третьего рейха"

"..После ряда фундаментальных открытий в области ядер-ной физики, совершенных в начале XX столетия Альбертом Эйнштейном (Albert Einstein) и его последователями, в научных кругах Европы и США начала вызревать идея о возможности создания бомбы, основанной на принципе расщепления атомного ядра. В начале 40-х годов несколько еврейских ученых-физиков с мировыми именами сообщили американскому военно-политическому руководству о возможности создания принципиально нового оружия небывалой мощности. Вскоре об этом доложили Президенту США Франклину Рузвельту (Franklin D. Roosevelt), который чрезвычайно заинтересовался проектом. Он обещал всемерно поддерживать его реализацию и потребовал соблюдать особую секретность всех работ по программе «Manhattan», завершившейся, как известно, ядерной бомбардировкой Хиросимы и Нагасаки в августе 1945 года. Как известно, впоследствии все эти ученые горько сожалели о том, что «выпустили из бутылки ядерного джина». Но тогда они не видели иного по-настоящему действенного средства спасения еврейской нации, подлежащей — согласно планам нацистов — полному уничтожению во всем мире.
Вполне понятно, что заокеанских военных чрезвычайно интересовало состояние дел в этой области в Германии. Повод для беспокойства у американцев были: передовые позиции, которые занимала немецкая ядерная физика в 30-е годы, общеизвестны. Именно германские ученые совершили большинство открытий в области расщепления ядра атома. Правда, немцы сами нанесли сильный удар по данной отрасли физики, вынудив в середине тридцатых годов эмигрировать в США Эйнштейна и других видных ученых еврейской национальности. Тем не менее в рейхе оставались еще значительные научные кадры, которые при надлежащем финансировании вполне могли создать атомное оружие.
Теоретическая возможность этого в Германии осознали еще до начала Второй мировой войны. Существовали и материальные предпосылки для развертывания атомного проекта: после оккупации Чехословакии в распоряжение немцев попали крупнейшие в Европе месторождения урана (союзники пополняли свои запасы урана из рудников Бельгийского Конго). Хотя англичане и французы в 1940 году перед угрозой захвата сумели вывезти имевшиеся у них запасы «тяжелой» (тритиевой) воды в Великобританию, немцы захватили неповрежденным один из немногих имевшихся к тому времени в мире заводов для производства этого важнейшего компонента обогащения урана в Веморке (Норвегия).
Трудность заключалась в другом: на территории рейха и оккупированных им стран не существовало сколько-нибудь крупных исследовательских мощностей для развертывания дорогостоящих работ по осуществлению ядерной реакции. Не было их и в США, однако американцы сразу приступили к широкомасштабным работам по их созданию. Немцы начали отставать — вначале медленно, затем все быстрее.
Уступала Германия и в качественном составе исследовательских групп: американцы смогли собрать под своим крылом большинство специалистов-ядерщиков из разных стран. Некоторых из них (как, например, датчанина Нильса Бора) эвакуировали в Англию буквально под носом у вторгшихся в страну немцев: ученого везли над Северным морем в бомбоотсеке британского самолета. Летчику была дана строжайшая инструкция — в случае попытки немецких истребителей посадить машину, открыть бомбовый люк и сбросить Бора в море. Тем не менее все закончилось благополучно, и этот ученый тоже прибыл в США. Таким образом, союзники собрали все интеллектуальные и материальные ресурсы, которые требовались для создания ядерного оружия.
Немецкое военно-политическое руководство заинтересовалось перспективой создания атомной бомбы значительно позже. Так, А. Шпеер впервые услышал о возможности разработки принципиально нового класса оружия массового поражения от командующего резервной армией генерал-полковника Фридриха Фромма. В конце апреля 1942 года последний сообщил Шпееру, что «поддерживает контакт с группой ученых, занятых разработкой нового оружия. Оно в состоянии уничтожать целые города, и с его помощью можно заставить Англию капитулировать». По словам генерала, Германия еще может выиграть войну, если ее ученые создадут оружие, применение которого даст совершенно удивительный результат. Фромм настоятельно рекомендовал Шпееру встретиться с этими учеными, так как, по его мнению, руководство рейха совершенно неудовлетворительно финансирует проводимые ими исследования.
Эту точку зрения поддержал руководитель «Стального треста» промышленник Альберт Феглер (Albert Voegler), который также обратил внимание министра на отсутствие должного внимания к фундаментальным исследованиям в области ядерной физики. Призванное курировать данную сферу Имперское Министерство по делам воспитания молодежи и науки практически не выделяло денежных средств на эти работы. Шпеер доложил о создавшейся ситуации Гитлеру 6 мая 1942 года и предложил назначить Германа Геринга председателем Имперского Совета по научным исследованиям. Однако Геринга наделили лишь представительскими функциями — всю реальную работу курировал Шпеер.
В конце мая 1942 г. Шпеер, фельдмаршал Мильх, генерал Фромм и генерал-адмирал Витцель собрались на совещание, посвященное выяснению состояния дел в области ядерной физики. В числе приглашенных специалистов-ядерщиков присутствовали будущие лауреаты Нобелевской премии Отто Ган (Otto Gan) и Вернер Гейзенберг (Werner Heisenberg). После вводных выступлений, посвященным результатам различных экспериментов, последний прочел обстоятельный доклад о сущности расщепления атомного ядра и работах по созданию «урановой машины» и циклотрона. Гейзенберг высказал недовольство равнодушным отношением к проводимым экспериментам со стороны Министерства по делам воспитания молодежи и науки. Он проинформировал собравшихся о том, что США далеко обогнали Германию в этой сфере. В числе главных причин ученый отметил нехватку денег, материалов и специалистов (большинство квалифицированных технических специалистов были призваны в армию). Таким образом, констатировал Гейзенберг, еще недавно занимавшая лидирующие позиции германская ядерная физика быстро отстает от Англии и особенно от США, где в подобные исследования вкладывают астрономические суммы. По словам Гейзенберга, «учитывая разрушительную силу атомной энергии, это может повлечь за собой очень серьезные последствия».
После доклада Шпеер задал Гейзенбергу вопрос, может ли его группа в относительно короткие сроки создать атомную бомбу. Ученый ответил, что «найдено научное решение проблемы и, хотя чисто теоретически уже ничто не препятствует созданию атомной бомбы, техническая база для нее может быть создана не ранее чем через два года, и то при условии, что им окажут должную поддержку. Невозможность ранее осуществить „Урановый проект“ Гейзенберг объяснил тем, что в Европе в их распоряжении имеется всего лишь один маломощный циклотрон, который к тому же из-за необходимости соблюдать режим секретности используется далеко не в полной мере» ( цит. из Шпеер А. "Воспоминания". ). В ответ на предложение министра о выделении средств из фондов возглавляемого им ведомства на строительство новых циклотронов, Гейзенберг сообщил, что в любом случае немцам придется сначала строить маломощные установки из-за недостатка необходимого опыта.
Генерал Фромм согласился вернуть из армии несколько сотен специалистов-ядерщиков, а Шпеер пообещал ученым финансовую поддержку, и предложил им составить список необходимых средств и материалов. Через неделю ему был представлен заказ на небольшую партию стали, никеля, марганца и некоторых других металлов, а также просьба о выделении нескольких сотен тысяч марок и строительстве городка физиков (бункер и несколько домиков), а также об отнесении строительства первого отечественного циклотрона к разряду первостепенных программ государственной важности. Шпеер увеличил смету до двух миллионов рейхсмарок и выделил значительно больше, чем просили, количество материала. Однако в это же время министр начал испытывать сомнения в действенности атомной бомбы в качестве стратегического оружия: в то время еще ничего не знали о смертельном воздействии проникающей и остаточной радиации, образующейся в ходе взрыва. К поражающим факторам нового оружия относили прежде всего мощную ударную волну и световое излучение. Таким образом, атомная бомба представлялась лишь чрезвычайно мощным боеприпасом, способным разрушить крупный город.
23 июня 1942 года Шпеер сообщил Гитлеру о результатах состоявшегося совещания. Последний, однако, уже знал их от министра пропаганды доктора Геббельса и, как ни странно, от своего личного фотографа Генриха Гофмана. Как пишет об этом Шпеер, «Тот факт, что Гитлер предпочел выслушать не подробный отчет ответственных лиц, а, по существу, основывающиеся на слухах рассказы тех, кто имел косвенное отношение к ядерной физике, еще раз говорит о его склонности к дилетантизму и полном непонимании значения фундаментальных исследований. Со мной Гитлер иногда говорил о возможности создания атомной бомбы, однако он совершенно не разбирался в этой проблеме. Этим и объясняется его неспособность оцепить эпохальное значение ядерной физики» ( цит. Шпеер А. "Воспоминания". ).
Тем не менее, Гитлер, несомненно, без колебаний отдал бы приказ применить ядерное оружие против Великобритании и СССР. Англичане, осведомленные о ходе работ как в США, так и в Германии и сами пытавшиеся создать атомную бомбу (над этим работала группа физиков химического концерна «Imperial Chemical Industries»), хорошо понимали серьезность нависшей над ними угрозы. Они регулярно предпринимали попытки сорвать или хотя бы затормозить немецкие исследования. Так, на единственном находившимся в распоряжении немцев заводе по производству «тяжелой воды» в Веморке 25 февраля 1943 года группа британских парашютистов и бойцов норвежского Сопротивления совершила диверсию, надолго затормозившую темпы выпуска этой важнейшей составляющей «Уранового проекта». 16 декабря на Веморк был проведен массированный налет соединения американских бомбардировщиков. Завод удалось практически полностью разрушить; немцы не стали восстанавливать его, а решили эвакуировать в Германию оставшиеся запасы «тяжелой воды». Однако и этот план англичанам удалось сорвать: вышедший из Веморка паром со стратегическим грузом взорвали норвежские подпольщики на озере Тиннсио 20 февраля 1944 года.
Тем временем, осенью 1943 года наступил финал. После того, как Шпеер узнал, что для создания атомной бомбы потребуются еще три — четыре года, он приказал прекратить все работы в этом направлении. По мнению министра, к тому времени война уже либо закончится, либо ее исход будет окончательно предрешен. Шпеер санкционировал лишь создание уранового реактора, предназначенного для возможного оснащения боевых кораблей (!). Вскоре произошло еще одно событие, окончательно подкосившее «Урановый проект» — летом 1943 года Португалия прекратила экспорт в Германию вольфрама, служившего для производства противотанковых боеприпасов. Нехватку вольфрама пришлось восполнять добавлением в сплавы урана, выплавлявшегося на заводах Круппа. К концу года на военные заводы передали 1200 тонн урана, что фактически означало полный отказ от реализации программы создания атомной бомбы.
Анализируя после войны эти события, Альберт Шпеер пишет в своих мемуарах следующее: «Не исключено, однако, что к 1945 году нам все же удалось бы изготовить определенное количество атомных бомб. Но тогда мы должны были бы своевременно направить на осуществление Уранового проекта все технические и финансовые средства, а также научные кадры и, значит, отказаться от любых разработок ракет с дальним радиусом действия. С этой точки зрения создание ракетного центра в Пеенемюнде было величайшей ошибкой.
Отказ от подчинения этой сферы условиям „тотальной войны“ объяснялся, конечно, догматизмом и невежеством Гитлера. Он глубоко уважал физика Филиппа Ленарда, который в 1905 году получил Нобелевскую премию и в научной среде считался одним из немногих ярых сторонников Гитлера. Ленард сумел убедить Гитлера в том, что ядерная физика и теория относительности используются евреями для разложения германского народа. В узком кругу своих приближенных Гитлер со ссылкой на своего выдающегося ученого соратника именовал ядерную физику „еврейской физикой“. К его мнению не замедлил присоединиться Розенберг (главный идеолог нацистской партии), а министерство по делам воспитания в свою очередь так и не решилось в должной мере оказать поддержку ядерным исследованиям.
Но даже если бы Гитлер в своем отношении к ядерным исследованиям не руководствовался критерием партийной доктрины и если бы наши фундаментальные исследования достигли в июне 1942 года такого уровня, что физикам-ядерщикам выделили на создание ядерной бомбы не несколько миллионов, а несколько миллиардов марок, все равно сложившаяся в нашей военной промышленности крайне напряженная ситуация не позволила бы обеспечить их необходимыми материальными ресурсами. Нам также очень не хватало квалифицированных рабочих. Отнюдь не только колоссальный промышленный потенциал позволил США осуществить этот грандиозный проект. Из-за постоянно усиливающихся воздушных налетов военная экономика Германии оказалась в критическом положении, которое не могло не отразиться на всех мало-мальски долгосрочных научных разработках. При максимальной концентрации всех сил германскую атомную бомбу удалось бы создать не раньше 1947 года; американцы же имели ее уже в августе 1945 года. Нам бы так или иначе пришлось закончить войну самое позднее 1 января 1946 года, ибо все наши запасы хромита (сырья, необходимого для производства броневой стали и боеприпасов) были бы к тому времени полностью израсходованы» ( цит. Шпеер А. "Воспоминания". ).
Кроме недостаточного финансирования, а также выбора не вполне удачного способа расщепления атомного ядра, немцы допустили свою традиционную ошибку — распылили имевшиеся у них довольно скромные силы и средства между различными ведомствами. Известно, например, что с начала 40-х годов, кроме группы Гейзенберга-Гана, над осуществлением ядерной реакции работали научные специалисты СС и, как ни странно, Министерства почт! Министр этого ведомства Онезорге проявлял большой интерес к ядерной физике и содержал собственную исследовательскую лабораторию, возглавлявшуюся молодым физиком Манфредом фон Арденне (Mannfred von Ardenne — впоследствии ставшим крупным ученым-ядерщиком.
Несмотря на беспрецедентные меры по сохранению работ над атомной бомбой в тайне, кое-какие слухи об этом просачивались в армию и народ. Масло в огонь подливали усилия Министерства пропаганды доктора Геббельса, который в своих речах предрекал скорое уничтожение противников Германии, туманно намекая на применение не имеющего аналогов в мировой истории «чудо-оружия». Шпеер так комментирует эти события: «По мере того, как мы сокращали производство отдельных видов вооружения и даже полностью прекращали некоторые опытно-конструкторские работы, Гитлер все активнее и увереннее внушал генералам и высокопоставленным чиновникам партийного и государственного аппарата надежду на создание нового оружия, которое якобы решит исход войны. Когда я приезжал в сражающиеся на фронте дивизии, солдаты и офицеры зачастую, загадочно улыбаясь, спрашивали, когда же наконец, произойдет боевое применение „чудо-оружия“. Мне очень не хотелось сеять такого рода иллюзии — ведь рано или поздно этим людям придется испытать горькое разочарование, — и поэтому в середине сентября, когда уже был осуществлен запуск ракеты „Фау-2“, я обратился к Гитлеру с письмом, содержащим следующие строки: „В войсках широко распространена вера в предстоящее в самое ближайшее время использование нового, решающего исход войны оружия. Солдаты и офицеры рассчитывают, что это произойдет буквально на днях. Это убеждение разделяют также многие представители высшего командного состава. Я не уверен, что было бы разумно и дальше продолжать эту пропагандистскую кампанию“.
В беседе с глазу на глаз Гитлер, правда, признал мою правоту, однако по-прежнему продолжал обещать скорое появление на фронте некоего „чудо-оружия“. В связи с этим в середине ноября я обратился к Геббельсу с письмом, в котором подчеркнул, что „считаю нецелесообразным внушать населению надежды, которые мы в ближайшее время наверняка не сможем оправдать… Поэтому я настоятельно прошу вас принять все меры и не допустить появления на страницах ежедневных газет и специализированных изданий всевозможных намеков на якобы достигнутые нашей промышленностью грандиозные успехи“.
Геббельс действительно немедленно запретил публиковать какие бы то ни было сообщения о разработке новых видов вооружения. Как ни странно, но слухов стало еще больше. Только в Нюрнберге я узнал от одного из ближайших сотрудников министра пропаганды доктора Фриче, что Геббельс создал специальный отдел по их распространению. Эти слухи содержали во многом правдивую информацию о проводимых нами перспективных научных разработках. Ведь на дневных и вечерних заседаниях, посвященных проблеме производства нетрадиционных видов вооружения, в том числе и атомной бомбы, часто присутствовали лица из окружения Геббельса, которые внимательно слушали наши рассуждения о новейших технических открытиях».
Даже в марте 1945 года рейхсминистр отмечал поразительную реакцию немцев на происходящие события: «…Они нисколько не сомневались в его победе! „У фюрера наверняка есть последний козырь, который он пустит в ход в нужный момент. А пока он заманивает противника в ловушку!“ Даже некоторые министры по наивности своей верили в пресловутый замысел Гитлера: он якобы намеренно уступил врагу часть территории, чтобы в последний миг использовать против него сокрушительное „чудо-оружие“.
Так, например, Функ (министр финансов) как-то спросил меня: „У нас ведь есть какое-то особое оружие, правда? И благодаря ему события вскоре примут благоприятный для нас оборот?“». (с).

"..Примерно в то же время, когда начались испытательные пуски ракеты А-4 в Пеенемюнде, фирма «Rheinmetall-Borsig» предложила проект твердотопливной (пороховой) ракеты (согласно современной терминологии — оперативно-тактической), способной поражать цели (города, крупные промышленные центры и военные объекты) в глубоком тылу противника. Согласно проекту, ракета должна была доставлять 100-килограммовую боеголовку на дальность 100–120 километров. Впоследствии необходимый радиус действия увеличили до 160–180 км.
В августе 1942 года над реализацией проекта начала работать группа под руководством директора Кляйна (Klein) и доктора Фюллерзе (Vuellerse). Их первоочередной задачей было решение таких недостаточно проработанных в то время проблем, как многоступенчатая конструкция ракеты, питание топливом во время полета, сопротивление воздуха при сверхзвуковых скоростях, точность нанесения ударов многоступенчатыми ракетами и множество других. Ряд нерешенных вопросов касался общей конструкции и весовых характеристик ракеты с целью достижения максимальной дальности полета при заданных проектом размерах и массе боеголовки.
Научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы продолжались высокими темпами: в 1944 году был построен опытный образец и подготовлена установочная серия ракет (около 50 экземпляров). В ноябре 1944 года на полигоне Леба начались испытательные пуски новой системы. Впоследствии испытания продолжились на полигоне для испытаний дальнобойного оружия в 16 км к востоку от городка Тухель — ныне Тухоля, Польша.
В январе 1945 года произошло боевое применение нового оружия. Специальное артиллерийское подразделение осуществило боевые пуски ракет с голландской территории на стратегический порт Антверпен, интенсивно использовавшейся союзниками для доставки военных грузов в континентальную Европу. После примерно 250 пусков короткая история применения ракет закончилась, а воинскую часть, вооруженную ими, распустили. Оставшиеся боеготовые ракеты бросили на произвол судьбы.
Ракета Rh.Z.61/9 «Rheinbote» («Рейнский гонец»), армейское обозначение R.Spr.Gr.4831, имела четырехступенчатую схему. Все ступени оснащались твердотопливными двигателями. Корпус и несущие конструкции изготавливали из стали. Все ступени имели стабилизаторы разного размаха. Общая боевая масса ракеты, согласно различным источникам, составляла 1550–1750 кг, 580–590 кг которых приходилось на топливо. 40-килограммовая боевая часть включала в себя 20 кг взрывчатки; из-за малой толщины стенок корпуса боеголовки (около 1,5 мм) ее действие было преимущественно фугасным. Боевая скорострельность пусковой установки — 1 выстрел в час.
Общая длина ракеты достигала 10,8—11,2 метров. Для управления запуском применялся модифицированный транспортер ракеты V 2 (так называемый «Meilerwagen»), ракета стартовала наклонно, под углом 45–65 градусов. После выгорания горючего в первой ступени (примерно через секунду после пуска), происходило зажигание двигателя второй ступени; первая в это время отделялась под воздействием тока отработанных газов из двигателя второй ступени. Двигатели второй и третьей ступени имели схожую между собой конструкцию, с пятисекундным периодом работы каждый. Их отделение происходило аналогичным образом. После остановки последнего ракетного двигателя четвертая ступень с боеголовкой развивала скорость около 1600–1640 м/с, покрывая расстояние в 220 км за 225 секунд. Возможность поочередного зажигания двигателей достигалась применением замедлителя и электрическим таймером.
Разрушительное действие этих ракет разочаровало всех, даже самых больших пессимистов. По свидетельству генерала Дорнбергера, который принимал участие в первых стрельбах, в результате взрыва образовывалась неглубокая воронка диаметром 1,2 метра. Во время испытательных пусков часто вообще не удавалось обнаружить место падения боеприпаса. Рассеивание ракет оказалось гораздо больше, чем предполагалось, оно достигало 5 километров.
После выявления конструктивных недостатков «Райнботе» фирма «Рейнметалл» приступила к работе над улучшенным проектом трехступенчатой оперативно-тактической ракеты, способной доставлять 220-кг боевую часть на дальность до 160 километров. На дистанции 100 км можно было использовать боеголовки массой 570 кг. По проекту новая ракета имела общую массу 2405 кг при длине 10,53 метров. Для стабилизации вновь применили оперение. Поскольку пуск предполагалось производить из трубчатой направляющей калибром 850 мм, в первой ступени использовали раскрывающиеся стабилизаторы. При запуске ракета опиралась на массивный поддон, который после выхода конструкции из горловины направляющей падал вниз. Скорость ракеты в момент ее выхода из пусковой установки составляла 240 м/с. Боевая скорострельность — 4 пуска в час. Ракета не имела буксируемой или самоходной пусковой установки, ее запуск был возможен только со стационарной огневой позиции с бетонированным основанием. Масса системы в боевом положении достигала 80 тонн, что существенно снижало мобильность комплекса. Этот проект от предыдущего образца выгодно отличала однородность конструкции, что облегчало производство и эксплуатацию оружия. Однако схема запуска, вытекавшая из морально устаревших традиций, полностью нивелировала в целом передовую, хорошо продуманную конструкцию с вполне обнадеживающими боевыми параметрами..." (с).

"Доставка этих крупноразмерных и тяжеловесных ударных средств предполагалась не бомбардировщиками, а с помощью описанных в данной книге сцепок типа «Mistel»: комбинации самолета-носителя и беспилотного ударного самолета, преодолевавшей расстояние до цели на двигателях последнего. Хотя в боях успели принять участие только поршневые модификации сцепок, в недрах немецких КБ был создан ряд проектов реактивных средств данного класса, представлявших собой беспилотные варианты боевых машин.
Фирма «Arado» на основе конструкции своего известного реактивного бомбардировщика Ar 234 разработала двухмоторную крылатую ракету «Проект Е 377». Это средство представляло собой беспилотный самолет, снабженный мощным зарядом взрывчатки в носовой части. Поскольку «Мистель» должен был добираться до цели на двигателях ударной машины, для Е 377 предусмотрели не ракетный, а турбореактивный мотор. В качестве носителей должны были выступать тот же Ar 234В либо реактивный «народный истребитель» Не 162А. Поскольку планер ракеты имел развитое хвостовое оперение с рулями высоты и поворота, немцы в конце войны развернули работу над созданием управляемой версии Е 377, однако из этих намерений ничего не вышло.
Аналогичная концепция была заложена в основу некоторых других проектов. Помимо беспилотного Me 262А-1а компании «Messerschmitt», носителем которого был реактивный бомбардировщик Me 262А-2, фирма «Junkers» предложила переоборудовать в крылатую ракету свой бомбардировщик Ju 87B с крыльями обратной стреловидности. Тяжелая двухмоторная машина предусматривала использование в качестве носителя Me 262А-1. Все эти проекты в лучшем случае были доведены до постройки прототипов, а в большинстве остались на бумаге или на стадии макетов..." (с).

"Литература, посвященная немецким изысканиям в области разработки принципиально новых видов оружия массового поражения, обычно ограничивается описанием неудачной попытки создания атомной бомбы. Такая постановка вопроса неверна. Наиболее заметное влияние германские ученые оказали на развитие другого вида ОМП — химического. Не говоря уже о сомнительной «чести» первого боевого применения хлора (печально знаменитая газовая атака под Ипром 22 апреля 1915 года), немцы еще до конца Первой мировой войны «обогатили» человечество такой новинкой как иприт (известен также под названием «горчичный газ») — одним из самых эффективных OB кожно-нарывного действия.
Распространенное во всем мире после Первой мировой войны химическое оружие, за исключением упомянутых кожно-нарывных средств, относилось к разряду OB общеядовитого, удушающего или раздражающего действия. Эти химические вещества имели относительно невысокую токсичность (в настоящее время их считают средствами ограниченного значения). Как правило, действие таких OB блокируется применением простейшей противогазной маски, что и было продемонстрировано в сражениях Первой мировой войны. В связи с этим на рубеже 20-х — 30-х годов начался поиск новых средств массового поражения.
Германия, которой по условиям Версальского договора запрещено иметь или разрабатывать собственное химическое оружие, обладала наиболее развитой химической промышленностью в Европе. Однако союзные контрольные комиссии неусыпно наблюдали за деятельностью предприятий, выпускающих ингредиенты для возможного производства известных в то время табельных образцов OB. Поэтому немцам пришлось заняться научными изысканиями в малоизученной тогда области военного применения органофосфатов. Фосфорсодержащие отравляющие вещества (например, этилдиметиламидоциаифосфат) были известны химикам уже в начале XX века, по на возможность их применения в качестве оружия германских ученых натолкнул случай массового отравления персонала в химических лабораториях концерна «I.G. Farbenindustrie» в 1932 году. Тогда в результате аварийной утечки сравнительно небольшого количества газа поражению подверглись несколько десятков человек, причем подавляющее большинство из них скончалось на месте. Немцы немедленно в глубокой тайне принялись за исследования и в 1937 году получили принципиально новый боевой газ — усовершенствованный диизопропилфлюорофосфат. Фосфорсодержащие газы положили начало новому классу отравляющих веществ — нервно-паралитических газов. Последние по настоящее время являются основой химических арсеналов всех стран мира.
OB нервно-паралитического действия отличаются от всех других газов огромной токсичностью и способностью поражать при любых способах попадания в организм: через дыхательные пути, кожный покров, желудочно-кишечный тракт. Механизм их влияния на организм человека заключается в том, что фосфорсодержащие отравляющие вещества (ФОВ) ингибируют (угнетают) ферменты, регулирующие передачу нервных импульсов, главным образом в системах дыхательного центра, кровообращения и сердечной деятельности.
Важной особенностью поражающего действия ФОВ является очень малый скрытый пери од действия, способность аккумулироваться в организме в нелетальных токсических дозах и при повторных экспозициях (даже с интервалом в несколько суток) приводить к гибели человека. Другим важным фактором стало то, что токсические и физико-химические свойства органофосфатов варьируются в широком диапазоне, благодаря чему они пригодны для снаряжения различных типов боеприпасов: от артиллерийских снарядов до выстрелов ружейных гранатометов. Первым из этих смертоносных веществ стал этилдиметиламидоцианфосфат или этиловый эфир диметиламидацианфосфорной кислоты, более известный под названием табун.
В химически чистом виде табун представляет собой бесцветную жидкость, а в качестве технического продукта — жидкость коричневатого цвета со слабым сладковатым запахом (в малой концентрации напоминает запах фруктов, в больших — рыбы). Табун плохо растворяется в воде, хорошо — в органических растворителях. Проникает в резинотехнические изделия и лакокрасочные покрытия. Поражения возникают как при вдыхании паров табуна, так и при попадании его на кожу в капельно-жидком виде. Признаки отравления появляются практически без скрытого периода действия: смертельная концентрация табуна в воздухе составляет 0.4 мг/л при экспозиции 1 минута. При попадании на кожу в капельно-жидком виде — 14 мг/кг.
К 1943 году мощности германских химических заводов по производству OB составляли 180 тысяч тонн в год. Налаживание производства органофосфатов шло достаточно медленно, но к 1945 году фабрики концерна «I.G. Farbenindustrie» произвели в общей сложности свыше 50 тысяч тонн табуна, официально причисленного Гитлером к категории «чудо-оружия» и готовились к массовому производству еще более смертоносный зарин.
Зарин (химическое наименование: изопропилметилфторфосфонат или изопропиловый эфир фторангидрида метилфосфоновой кислоты), созданный немецкими учеными в 1943 году, представлял собой бесцветную жидкость, обладающую слабым фруктовым запахом. Зарин хорошо смешивается с водой, растворяется в органических растворителях и впитывается в пористые и окрашенные поверхности. Из всех органофосфатов зарин наиболее летуч и обладает ярко выраженным миотическим действием (вызывает сужение зрачка). Токсическое действие зарина при всех видах его проникновения в организм вызывает нарушение нервно-мышечной передачи (местные судороги, паралич жизненно важных органов) и характеризуется очень малым скрытым периодом: до нескольких минут.
При действии зарина через органы дыхания абсолютно смертельная токсодоза составляет 0,1 мгхмин/л, средняя смертельная — 0,07—0,025 мгхмин/л в зависимости от степени физической нагрузки пораженного.
Наконец, самым ядовитым из всех разработанных немцами OB нового поколения стал зоман (пинаколилметилфторфосфонат или пинаколиловый эфир фторангидрида метилфосфоновой кислоты), созданный в самом конце войны и не успевший попасть в промышленное производство. В чистом виде зоман представляет собой бесцветную малолетучую прозрачную жидкость, имеющую камфорный запах. Зоман ограниченно растворяется в воде, впитывается в пористые поверхности и лакокрасочные покрытия. По характеру поражающего действия зоман аналогичен зарину, но значительно более токсичен: при воздействии зарина на органы дыхания смертельная доза составляет всего 0,075 мгхмин/л. Действие даже минимальных дозировок зомана на кожу, как в капельно-жидком, так и в газообразном состоянии вызывает быстрое общее отравление организма. К счастью, на поле боя эти вещества так и не были применены. Этому помешали две главные причины: во-первых, нацистское руководство опасалось ответной химической войны союзников; во-вторых, к тому времени существовал острый дефицит основных компонентов для производства OB.
В своих мемуарах министр вооружений и военной промышленности Альберт Шпеер свидетельствует о намерениях Гитлера и его ближайшего окружения развязать химическую войну в конце 1944 года, когда превосходство союзных армий в живой силе и технике стало подавляющим. В частности, при разработке новых самолетов спешно вернулись к уже основательно забытой с конца 30-х годов практике их оснащения выливными авиационными приборами (ВАЛ). Например, такие опыты проводили с экспериментальным скоростным тяжелым перехватчиком Не 219, предназначенным для выполнения совершенно иных задач. Две машины (Не 219V15 и V32) оснастили аэрозольными распылителями новейшей конструкции. Все же дальнейшие испытания свернули, а машины нацелили на их настоящую работу.
В сжатые сроки была разработана программа защиты населения Германии от воздействия химического оружия. Фюрер мотивировал ее опасением начала ответных воздушных бомбардировок немецких городов бомбами, начиненными OB. Поскольку, кроме противогаза, для защиты от нервно-паралитических газов необходима защитная одежда, в Германии разработали и средства индивидуальной защиты. Прорезиненный общевойсковой защитный комплект, созданный в конце войны, стал самым передовым по своей конструкции среди аналогичных образцов. Впоследствии на его основе создали аналогичный советский комплект, применяемый до сих пор.
Ситуация с обеспечением защитными средствами гражданского населения выглядела несколько хуже. Хотя по настоятельному требованию Гитлера выпуск противогазов с октября 1944 увеличился втрое, превысив показатель 30 тысяч экземпляров в месяц, обеспечить ими на 100 % хотя бы городское население можно было только через полгода-год.
Поздней осенью 1944 года в городе Зонтхофен прошло совещание по ситуации в области производства OB и средств защиты от них. Один из наиболее одиозных деятелей нацистской партии, шеф «Трудового фронта» доктор Роберт Лей (Robert Ley), кстати, химик по образованию, перед началом совещания делился со Шпеером своими соображениями на сей счет: «У нас уже есть новый ядовитый газ, я сам слышал об этом. Фюрер должен его применить именно сейчас. А иначе когда? Потом будет поздно! Вы тоже растолкуйте ему, что у нас нет другого выхода».
Дальнейшие события министр вооружений описывает следующим образом: «…Министр пропаганды (Геббельс) вдруг принялся выяснять у руководителей химической промышленности степень эффективности использования отравляющих веществ, а затем попытался уговорить Гитлера приступить к боевому применению „табуна“. Раньше Гитлер никогда не был сторонником химической войны, теперь же на одном из оперативных совещаний намекнул, что собирается использовать газ новейшей модификации против наступавших советских войск. Не слишком уверенным голосом он высказал надежду, что, дескать, правительства Англии и США не предпримут каких-либо активных действий для предотвращения газовых атак на Восточном фронте, поскольку на этом этапе войны не заинтересованы в стремительном продвижении русских армий. Но никто из участников совещания не поддержал его, и Гитлер больше никогда не заводил разговоров на эту тему.
Генералы, безусловно, опасались непредвиденных последствий. Я лично 11 октября в письме Кейтелю подчеркнул, что в результате развала нашей химической промышленности запасы циана и метанола практически полностью исчерпаны, поэтому после 1 ноября изготовление „табуна“ придется прекратить, а производство иприта ограничить четвертью его прежнего объема. Кейтель, правда, побудил Гитлера отдать грозный приказ — ни при каких обстоятельствах не сокращать выпуск ядовитых газов. Но такого рода распоряжения уже не имели никакого реального смысла. Никто просто не обратил на него никакого внимания, и распределение оставшихся запасов химических веществ производилось в соответствии с разработанной… схемой» ( цит. Шпеер А. "Воспоминания." ).
До появления в начале 50-х годов разработанных в США так называемых V-газов, тоже относящихся к семейству нервно-паралитических, табун, зарин и зоман (их стали называть общим термином «G-газы»), являлись наиболее смертоносными OB, известными человечеству..." (с).

".. Наиболее проработанной конструкцией ПТУР стал образец, возникший на основе измененного проекта авиационной ракеты Х-4 и первоначально предназначенный для вооружения летательных аппаратов.
Работы над ракетой Х-7 «Rotkaeppchen» («Красная шапочка») в 1943 году начал доктор Макс Крамер (Мах Kramer). В своем проекте он использовал весь позитивный опыт, накопленный при создании управляемой авиационной ракеты Х-4, которая в то время представляла собой бесспорный «потолок» мировой конструкторской мысли в этой области. Необходимо добавить, что еще в 1941 году фирма BMW организовала разработку собственного проекта ПТУР (за невероятно низкую стоимость НИОКР, достигшую всего 800 тысяч марок), однако компетентные инстанции отвергли проект за ненадобностью.
Исходя из небольших размеров (калибр 140 мм, длина 0,79 метра) и веса (9,2 кг), маршевый двигатель сделали твердотопливным. ТРД, получивший обозначение 109–506, разработала фирма WASAG. Мотор работал на 3–3,5 кг порохового заряда, используемого по двойному назначению: быстро сгораемый порох применялся в стартовой ступени (тяга 626 Н в течение 2,5 секунд), основной, медленно горящий заряд второй ступени развивал тягу около 49 Н в течение 8–8,5 секунд.
Кумулятивная боевая часть пробивала 200-мм гомогенную броню. При скорости 98—100 м/с ракета могла поражать цели на максимальной дистанции до 1200 метров. В опытном порядке четыре ракеты Х-7 устанавливали под крылом истребителя-бомбардировщика Fw 190F-8, на пилонах, аналогичных применяемых для Х-4 класса «воздух — воздух» (см. ниже).
Снаряд наводили на цель трехточечным методом, ракетой управляли с помощью команд, посылаемых по проводам с использованием оптического контроля траектории. Провода (стальной одножильный кабель диаметром 0,18 мм) наматывались на катушки, прикрепленные к за-концовкам крыльев. Аппаратура управления ПТУР состояла из порохового гироскопа, коммутатора, поляризованных реле и органов маневра, размещенных на эксцентрично размещенном крыле (вес бортовой аппаратуры достигал 0,9 кг). По данным, приведенным в литературе, ракета вращалась во время полета (с целью уменьшения влияния конструктивных и производственных дефектов и возможной эксцентричности тяги). Но, принимая во внимание несимметричность оперения ПТУР, информация о стабилизации Х-7 методом ротации представляется недостоверной.
В фирме «Ruhrstahl Brackwede» изготовили около 300 экземпляров этих ракет, часть которых израсходовали в ходе испытаний (пуск ПТУР Х-7 с борта тяжелого истребителя Fw 190 оказался малоэффективным). Основная часть была обнаружена после войны в знаменитой «пещере Алладина» под Штольбергом (Гарц). Серийное производство на заводах «Mechanische Werke Neubrandenburg» и «Arntzenwerke Brackwede» развернуть уже не удалось; после 1945 года этот проект в других странах стал основой для конструкций управляемых противотанковых ракет первого поколения.
Подобно Х-7 была устроена схема ПТУР «Rumpelstilzchen» (злой дух из германского фольклора), разработанной фирмой AEG. Весьма интересной была попытка наведения ракеты по лазерному лучу; фокусируемому от четырех разных источников света (система «Kerze»). Для проведения опытных стрельб было изготовлено около 100 экземпляров этих ракет — в ходе испытаний ракеты выпускались только с наземных ПУ, запланированные стрельбы с самолетов закончились совершенно неудачно. Еще до завершения работ по созданию ПТУР проект, руководимый доктором Клюгом (Klug), был закрыт.
Такая же судьба постигла проект противотанковой управляемой ракеты «Pfeifenkopf» («Стручок перца»), которая должна была оснащаться телевизионной головкой «Falke» («Сокол») для облегчения визуального контроля траектории. В ходе испытаний, проведенных в конце 1944 года в Штаргарде, был достигнут заметный успех — 25-килограммовая ПТУР покрыла расстояние около 100 метров со средней скоростью 105–107 м/с. Запланированные опыты пуска ракет с самолета не были проведены, а в начале следующего года работы над ними прекратились.
Последний известный проект ПТУР сходной конструкции получил наименование «Steinbock» («Козерог»). Ракета должна была оснащаться инфракрасной головкой самонаведения. Но, неизвестно, дошли ли работы над ней хотя бы до стадии постройки лабораторной модели..." (с).

"..Осенью 1944 года рейхсмаршалу авиации Герману Герингу доложили, что некий профессор Иоганнес Энгельке разработал принципиально новый способ противовоздушной обороны с применением изобретённых им специальных снарядов.
— Наверняка, к ним потребуется и специальная пушка или зенитка, — обречённо вздохнул рейхсмаршал. — Хорошо, оставьте материалы, я ознакомлюсь с ними.
Адъютант положил на край стола Геринга папку. «Толстый Герман» быстро пролистал испещрённые формулами, и непонятными графиками странички учёного труда. Не обладая достаточной подготовкой, понять в нём что-либо оказалось непросто, и рейхсмаршал захлопнул корочки обложки: орудия и прочая математика не по его части. Вот если бы профессор предложил новый тип самолёта!
Не желая брать на себя ответственности, Геринг приказал передать материалы, подготовленные профессором Энгельке, в РСХА — там после покушения на фюрера сосредоточивалось практически всё: разведка, контрразведка, работы над «чудо-оружием» и новые научные проекты. Вдруг окажется, что профессор был гением, а рейхсмаршал погубил идею создания вооружения, способного спасти Германию? Зачем брать на себя ответственность — пусть это сделают подчинённые Гиммлера.
В Главном управлении имперской безопасности на месте погибшего в Праге начальника СД Рейнхарда Гейдриха теперь сидел мрачный гигант Эрнст Кальтенбруннер — огромный, атлетически сложённый австриец с глухим голосом и словно вырубленным топором грубым лицом. Он много курил и питал большое пристрастие к алкоголю, что, в общем-то, не являлось редкостью среди партийных функционеров НСДАП. Именно Кальтенбруннеру предстояло окончательно решить вопрос о проекте профессора Энгельке. Исполнительные сотрудники, получив из министерства авиации от Геринга материалы по новым способам противовоздушной обороны, подготовили для шефа короткую справку. Прочтя её, Кальтенбруннер задумался. Он прекрасно знал, что рейхсфюрер СС его недолюбливал за чрезмерное увлечение спиртным, но зато высоко ценил за другие качества. Стоило ли скоропалительным решением усугублять недовольство рейхсфюрера?
— Отправьте это на отзыв к военным, — поразмыслив, распорядился Кальтенбруннер. — Пусть они срочно дадут заключение по данному проекту. Вермахт не стал тянуть и дал заключение, что предлагаемые профессором Энгельке новации в области противовоздушной обороны возможны, однако для их реализации потребуются довольно значительные технические и технологические разработки, а также полевые испытания.
— Отдайте Каммлеру, — прочитав ответ, распорядился Кальтенбруннер и тут же забыл о проекте.
Группенфюрер СС Ганс Каммлер считался в РСХА одним из крупных технических специалистов, обладающих способностями организатора и генератора идей. Предполагалось, что, кроме собственных, Каммлер по достоинству сумеет оценить и чужие идеи. В частности, группенфюрер получил признание как главный изобретатель и разработчик обладающих большой пропускной способностью «крематориев» для концентрационных лагерей смерти. Именно он придумал и технически усовершенствовал газовые камеры, а позднее создал передвижные душегубки на колёсах: «газенваген».
Группенфюрер СС Ганс Каммлер получил материалы проекта и приказал доставить профессора Иоганнеса Энгельке для личного знакомства. В принципе, группенфюреру было не до профессора — по поручению рейхсфюрера СС Гиммлера он возглавлял производство «оружия возмездия», ракет «Фау», разработанных секретным конструкторским бюро. После того как английская авиация разбомбила секретный объект и полигон в Пенемюнде, всё пришлось перевести в Тюрингию, и теперь более десяти тысяч узников концлагерей трудились на суперсекретном производстве. Фюрер постоянно требовал, чтобы «Фау» поражали Лондон.
— Ваш проект получает гриф секретности, — мельком взглянув на оробевшего профессора, заявил группенфюрер Каммлер. — Чтобы враги рейха ничего не пронюхали о вас, станете именоваться «доктор Ганс Эрхард»: так будет написано во всех официальных документах. Я жду быстрых и эффективных результатов! Покажите, на что способны.
Профессор Иоганнес Энгельке стал доктором Гансом Эрхардом. Не теряя драгоценного времени, он приступил к работе. В основе разработанного проекта лежало известное явление взрывов угольной пыли в шахтах — в определённых случаях создаётся нужное соотношение очень мелкой угольной пыли и находящегося в обычном атмосферном воздухе кислорода, и тогда достаточно малейшей искры, чтобы прогремел взрыв гигантской мощности, способный вызвать даже смещение пластов породы в подземных выработках. «Доктор Эрхард» решил попытаться перенести это явление в атмосферу из замкнутого пространства шахты. По его убеждению, выстреливая специальные снаряды или распыляя угольную пыль, можно создать заградительные облака. Потом облако поджигается специальным снарядом. Взрыв происходит, когда рядом с облаком угольной пыли или уже в нём находятся самолёты противника. Естественно, они гибнут, не долетев до намеченной цели. Теоретически всё выглядело просто.
Экспериментально «доктор Эрхард» сумел доказать свою правоту — он построил камеру, в которой произвёл показательный взрыв смеси мелкой угольной пыли и кислорода. Фактически, он сделал бомбу, взрыв которой оставил у генералов вермахта и присутствовавших на экспериментальном показе эсэсманов из РСХА, самые благоприятные впечатления. Поражающая способность оказалась велика, и все опытные образцы техники, помещённые рядом с экспериментальной камерой-бомбой, были серьёзно повреждены или полностью разрушены.
— Но там, — один из генералов авиации показал пальцем в небо, — нет такой камеры, и ветер может разнести угольную пыль, изменив концентрацию. В результате взрыва не произойдёт в нужный момент.
— Самолёты противника могут обойти скопления пыли, заметив её на большом расстоянии, — поддержал его другой.
— Он либо гениален, поэтому мы чего-то не понимаем, либо психически нездоров, — шепнул один из учёных экспертов другому.
— Скорее второе, — отозвался тот.
В ответ на замечания оппонентов «доктор Эрхард» заявил, что технически возможно создать широкий воздушный фронт угольной завесы, подобный искусственным облакам, а для взрыва этой смеси вполне достаточно выстрела всего одной зенитки. Зато эффект превзойдёт все ожидания — обойти облачный фронт непросто! Скепсис здесь совершенно неуместен, поскольку ещё не разработаны технические аспекты доставки угольной пыли в атмосферу и нет способного поджечь её снаряда-детонатора.
Группенфюрер Ганс Каммлер признал экспериментальную демонстрацию удачной и доложил об этом Эрнсту Кальтенбруннеру, а тот, в свою очередь, ознакомил с проектом противовоздушной обороны, разработанным «доктором Эрхардом», рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера. Глава «чёрного ордена» отнёсся к сверхоригинальной, если не сказать бредовой, идее профессора достаточно благосклонно и предложил начать техническую проработку проекта.
Параллельно разрабатывался снаряд-ракета для поджигания детонирующей смеси в атмосфере, и создавались средства доставки угольной пыли в верхние слои атмосферы, на высоты, которые обычно используются бомбардировщиками противника — «потолки» любых самолётов союзников немцам были прекрасно известны. Пытались выстреливать специальными снарядами из зенитных орудий, но этот способ оказался малоэффективным. Тогда попробовали распылять угольную пыль с самолётов, однако концентрация её всё время менялась под воздействием атмосферных процессов.
Ряд специалистов-химиков и метеорологов, привлечённых к работе над проектом «доктора Эрхарда», предложили использовать различные добавки к угольной пыли, не снижавшие её способности к детонации, но позволявшие удерживать пыль в атмосфере в виде облака во взвешенном состоянии. Этого, по некоторым не до конца проверенным сведениям, немцам удалось достичь весной 1945 года, когда фронты трещали по швам. Понятно, что в этих условиях всем стало не до проекта со взрывами в атмосфере, хотя «доктор Эрхард» и его команда продолжали, по некоторым данным, весьма плодотворно работать вплоть до капитуляции Германии. Удалось ли им добиться впечатляющих результатов в реализации проекта? Когда профессор Энгельке оказался в американской зоне оккупации, то представился сотрудникам разведки США как «доктор Эрхард» и предложил им свой проект, но… американцы им совершенно не заинтересовались, хотя жадно искали и вывозили буквально всё, что имело хоть какое-то отношение к новейшим немецким оборонным технологиям и проектам. Все усилия профессора оказались напрасны, и тогда он заявил, что им разработан новый способ получения тяжёлой воды для атомных исследований..." (с,) но это уже другая история...

"..Говоря о новых типах приборов для прицеливания и наблюдения, нельзя не упомянуть инфракрасные ночные прицелы. Такие прицелы в Германии разрабатывали с 1936 года. Однако до 1942 года эта техническая новинка не пользовалась большой популярностью и эпизодически устанавливалась только на некоторых противотанковых САУ. «Быстроходный Гейнц» Гудериан первым по достоинству оценил ее и приказал форсировать исследования в данной области.
Новая аппаратура, появившаяся в 1944 году, позволяла в темноте отчетливо различать цели на дистанции 1000 метров, а с 400 м вести огонь на поражение. Правда, с хода прицельно стрелять было нельзя — хрупкие ИК-приборы при тряске не действовали, но отсутствие гироскопических стабилизаторов в орудийных лафетах тогдашних танков в любом случае заставляло танкистов вести огонь только с коротких остановок.
Ночные прицелы серийно устанавливались на командирских башенках поздних образцов танков «Пантера»; для подсветки целей применялись полугусеничные бронетранспортеры Sd.Kfz. 251/20 «Valke» (Infrascheinwerfer), оборудованные 600-мм зенитным прожектором на поворотной установке, снабженным инфракрасным фильтром (вся система получила наименование «UHU» — «Филин»). Экипаж оборудованного таким образом БТР составлял 4 человека. К концу второй мировой на военных заводах Германии производилось до 1000 ИК-приборов в месяц; оснащенные ими элитные танковые части СС, несмотря на значительное превосходство советских войск в танках и артиллерии, в первый же день (вернее, ночь) боев у озера Балатон сумели продвинуться на 60 километров в глубину мощной обороны Красной Армии..." (с)

".. Некий доктор Ричард Валлошек (Richard Robert Wallauschek), работавший на благо рейха в Научно-исследовательском институте акустики близ австрийской коммуны Лофер (земля Зальцбург), предложил вниманию руководства вермахта так называемое «звуковое орудие» (Schallkanone). Разработанное им устройство состояло из двух параболических отражателей диаметром около трех метров и камерой сгорания особого устройства. Срезы двух выхлопных труб камеры сгорания были выведены в фокальную точку параболоидов.
Изюминка устройства заключалась в конструкции камеры сгорания. Ее длина была в точности равна половине длины звуковой волны, произведенной взрывом топливной смеси, состоящей из метана и кислорода. Отразившаяся от стенки камеры волна возвращалась через один период к центру камеры, где инициировала подрыв следующей порции. Таким образом, при непрерывной подаче смеси взрывы следовали один за другим, образуя сверхмощный генератор акустических волн.
Первые эксперименты показали, что по оси излучателя на дистанции 50 метров развивается звуковое давление в 1 миллибар, что соответствует 134 дБ уровня громкости. Эта величина заметно превосходит болевой порог (120 дБ) и приближается к порогу баротравмы (140 дБ), при котором возможны разрывы барабанной перепонки и даже смерть от кровоизлияния в мозг.
На дистанции 250 м уровень звука снижался до 115-120 дБ, но при длительной экспозиции у подопытных животных отмечались устойчивые нарушения зрения и слуха, а также потеря ориентации в пространстве. До испытания на людях дело не дошло, поскольку руководство вермахта сочло устройство малоприменимым в боевых условиях, хотя и весьма интересным. Звуковое орудие требовало прямой видимости цели, а при расстояниях менее трехсот метров оно было бы мгновенно уничтожено стрелковым оружием противника..." - "Параболоид доктора Валлошека" , источник : http://www.lki.ru/text.php?id=6138

"Кроме совершенствования лодок основных серий, традиционных по своей конструкции, немцы разработали несколько типов субмарин, оснащенных качественно новыми движителями. Речь идет о так называемых «турбинах Вальтера», установленных на подлодках опытной XVII серии. Известный специалист в области кораблестроения, доктор Хельмут Вальтер (Hellmut Walter) в 30-е годы провел ряд экспериментов с силовой установкой нового типа — парогазовой турбиной. В ней использовалась перекись водорода (пергидроль), которая в результате несложной каталитической реакции могла разлагаться на воду и кислород. Это позволяло осуществлять питание кислородом дизелей подлодки в погруженном состоянии. К 1933 году Вальтер завершил расчетную стадию проектирования, а через три года провел испытания первой в мире парогазовой турбины мощностью 4000 л. с. Последнюю планировали установить на экспериментальных лодках V серии, разработанной на основе серии II. При одинаковых габаритах применение парогазового двигателя должно было повысить энерговооруженность лодки примерно в 6 раз. При этом скорость хода в погруженном положении могла достигнуть фантастической скорости в 30 узлов.
Проект V серии военно-морское ведомство забраковало еще на стадии чертежных проработок, но он послужил основой для последующих проектов упомянутой XVII серии. Это название объединяло несколько различных по своим характеристикам типов, общим для которых была парогазовая силовая установка, обеспечивающая движение под водой на высоких скоростях. Водоизмещение всех лодок было небольшим, они представляли собой экспериментальные образцы, полностью спроектированные КБ доктора Вальтера. Используемая в двигателях банальная перекись водорода была при этом зашифрована загадочными терминами Oxylin, Aurol или топливо Т.
Вначале КБ Вальтера создало проект маленькой (водоизмещение 60 тонн) парогазовой лодки VB (именуется также V.60 или VB 60, причем здесь V— немецкая буква «Фау», а не римская цифра «5»), которая стала переходным типом к более крупным конструкциям. Ее принципиальное решение практически не отличалось от схемы забракованной серии V, но энергия каталитического разложения использовалась по-другому. Если в силовой установке лодок V серии выделенный кислород применялся для питания дизелей, то здесь продукт распада (вода с температурой до 930 градусов) использовался непосредственно для воспламенения дизельного топлива. Общая масса такого двигателя была в несколько раз меньше, чем дизельного, кроме того, становилось ненужным его питание кислородом.
Лодка проекта V.60 по причине слишком низкой мореходности и крайне ограниченного радиуса действия не строилась. 19 января 1940 года на воду сошла лодка V.80 нового проекта, водоизмещением 80 тонн. В ходе напряженных испытаний субмарина показала максимальную скорость в подводном положении, равную 28,1 узлам! Столь высокая расчетная скорость далее осложнила проведение ее точных замеров, обычно проводившихся с поверхности по поднятому перископу. В случае с V.80 встречное сопротивление воды на такой скорости с корнем вырвало бы любую конструкцию, возвышающуюся над рубкой, поэтому вместо перископа для контрольных замеров использовали мощный светильник, установленный в носовой части корпуса. На испытаниях в темное время суток его свет был хорошо заметен с идущего параллельным курсом торпедного катера, которые и фиксировал скорость подлодки с помощью лага.
Гитлер весьма заинтересовался субмариной нового типа. В сентябре 1942 года он принял Карла Деница, командовавшего подводным флотом Германии, и доктора Вальтера. Адмирал предложил стратегическую программу строительства подлодок с парогазовыми турбинами (XVII серия). Фюрер одобрил предложение Деница. В качестве базы для крупномасштабного развертывания строительства новых подлодок был принят вальтеровский проект «476».
В конце 1941 года заложили небольшую серию субмарин с парогазовыми турбинами типа XVIIA (5 единиц). В их конструкцию по сравнению с V.80 внесли ряд изменений. В частности, для увеличения радиуса действия предусматривалась установка вспомогательного дизеля. Это до предела сузило размеры свободных помещений: емкости с перекисью водорода и две различные энергетические установки заняли почти весь внутренний объем, что ограничило вооружение лодки всего лишь двумя носовыми 533-мм торпедными аппаратами (плюс две запасные торпеды). Головная лодка серии (заводское обозначение V.300-I) получила военное обозначение U 791, но окончательно достроена не была. Вторая и третья серийные лодки (V.300-II и V.300-III; подтип обозначался Walter — Wa 201) были несколько усовершенствованы. Второй подтип серии XVIIA получил обозначение Wk 202. Эти две лодки под обозначениями U 794 и U 795 тоже вошли в состав кригсмарине. Все четыре достроенные лодки ходили в боевые походы, но ничем особенным себя не зарекомендовали — слишком небольшим был радиус их действия Надводное водоизмещение подлодок серии XVIIA было 236 тонн (подводное 259 тонн); длина 34 метра, ширина 3,4 метра. Дизель мощностью 210 л с. позволял развивать ход 9 узлов, что для данного периода составляло недопустимо малую величину. Зато парогазовая турбина мощностью 5000 л.с. сообщала лодке фантастическую подводную скорость 26 узлов! Но вот с дальностью плавания дело обстояло наоборот: за 3 с небольшим часа запас перекиси водорода кончался, лодка успевала пройти полным подводным ходом всего-навсего 80 миль. Зато на поверхности под дизелем она проходила 1840 миль. Таким образом, эти лодки действительно не имели возможности стать сколько-нибудь эффективным оружием морской войны.
Поэтому КБ Вальтера разработало более крупные лодки с увеличенной дальностью плавания — серию XVIIB. Они имели водоизмещение 312/337 тонн, длину 41,5 метра, ширина осталась прежней. Дальность плавания в надводном положении возросла до 3000 миль (на 8 узлах), в подводном положении до 114 миль на 20 узлах (на что требовалось около б часов). Хотя мощность турбины была сокращена вдвое, емкости с перекисью водорода все-равно занимали 40 кубометров внутреннего пространства. Поэтому вооружение осталось прежним: 2 торпедных аппарата, 4 торпеды. Флот выдал заказ на поставку 12 лодок этой серии, но фактически заложили только 10 единиц, из которых достроили всего три (семь разобрали на металл еще в стадии постройки).
Самым главным недостатком турбины Вальтера была ее неэкономичность — парогазовая силовая установка потребляла в 25 раз больше топлива, чем обычный дизель. Между тем в Германии существовал острый дефицит перекиси водорода, необходимой для заправки баллистических ракет V 2 и других ракетных систем армии и ВВС — по этой причине немцы не смогли позволить себе даже выпуск великолепных парогазовых торпед «Штайнваль». Наконец, конструкция лодки оказалась сложной, нетехнологичной и дорогостоящей. Поэтому, уже в ноябре 1942 года ранее одобренную Гитлером программу строительства лодок с турбинами Вальтера свернули, а предполагавшуюся закладку лодок улучшенных серий XVIIB2, В3, G и К отменили..." (с).

" но в первые годы войны стала очевидной серьезная конструктивная недоведенность магнитных торпед. Несколько десятков атак на британские боевые корабли, проведенные торпедами указанного образца, завершились безрезультатно — выпущенные торпеды либо не взрывались вовсе, либо срабатывали слишком рано, на безопасной для противника дистанции. После того, как в течение 1940 года несколько английских линейных кораблей, авианосцев, крейсеров и эсминцев избежали, казалось бы, неотвратимой гибели, торпеды с магнитными взрывателями пришлось снять с вооружения. После длительной доработки они только к середине 1944 года наконец достигли нормального уровня боеспособности." (с)

"..С августа 1943 года немецкие подводные патрули в Бискайском заливе стали получать первые акустические торпеды. В начале сентября 21 лодка из состава «Gruppe Leuthen», каждая с двумя — четырьмя торпедами Т V на борту (помимо обычных), развернулась в «волчью стаю» в северной Атлантике, на предполагаемой трассе движения конвоя ON-202. В его составе шел 41 транспорт под эскортом эсминца, фрегата и трех корветов. Конвой, вышедший из Ливерпуля и взявший курс в Галифакс, был специально избран целью для первого боевого применения «Цаункенига».
Тем временем, 20 сентября ON-202 в заданной точке соединился с конвоем ONS-18, шедшим из Милфорд-Хейвен тем же курсом, в составе 27 транспортов и 8 эскортных кораблей. Это огромное скопление судов представляло собой отличную цель для немецких подлодок. В тот же день началась битва. Согласно новым тактическим требованиям, разработанным в штабе Деница, подлодки в первую очередь должны были атаковать акустическими «Цаункенигами» корабли охранения, после чего спокойно расстреливать обычными торпедами беззащитные транспорты. Первая же торпеда ТV попала в корму английского фрегата «Lagan» из состава конвоя ON-202 нанеся сильные повреждения корпусу корабля. Последний остался на плаву и дошел своим ходом до базы, но из-за повреждений был исключен из состава флота. Погибли два транспорта. Во второй половине дня на помощь союзникам неожиданно для немцев подошли пять эскадренных миноносцев 9-й поисково-ударной группы, причем канадский эсминец «St. Croix» сразу же получил в борт две акустические торпеды и затонул (спасся 81 человек). Его судьбу разделил британский корвет «Polyanthus» — удалось поднять из воды только одного человека из его команды). Немцы заплатили за эти успехи потерей трех лодок.
Через двое суток сражение возобновилось — торпедой ТV был потоплен английский фрегат «Itchen», на борту которого находились несколько десятков моряков с ранее погибших кораблей. Фрегат пошел на дно, причем из холодного осеннего моря удалось спасти лишь трех человек. Распылив силы охранения, немецкие субмарины принялись за транспорты: три из них были потоплены, еще один получил столь тяжелые повреждения, что команде пришлось оставить судно. Наконец, английский эсминец «Escapade» 19 сентября получил тяжелейшие повреждения от взрывов собственных глубинных бомб.
Хотя английская разведка знала о разработке в Германии акустических торпед, эффективность применения превзошла все их ожидания. На разработку средств противодействия «Цаункенигу» (в Англии его обозначили индексом GNAT — German Naval Acoustic Torpedo; если прочесть эту аббревиатуру как слово, она переводится «комар»). Поэтому, когда немцы начали массированное применение «Цаункенигов» в Атлантике, их противник уже располагал буксируемым постановщиком помех «Foxer» («Охотник на лис»), или FXR. В обиходе этот прибор называли просто «трещоткой». Поскольку англичане не знали точного принципа действия германских торпед, ловушка имитировала шум винтов, более сильный, чем корабельные. Согласно расчетам, акустическая система наведения торпеды в первую очередь должна была реагировать именно на него. Правда, «Фоксер» можно было буксировать только на скорости не более 15 узлов, что сильно ограничивало маневренность корабля: он легко мог стать мишенью для обычных торпед. Уже в сентябре 1943 года многие корабли охранения трансатлантических конвоев буксировали постановщики помех. Тем не менее, в течение всего 1944 года акустические торпеды продолжали оставаться проблемой № 1 для британского Адмиралтейства. К несчастью для немцев, 30 июля 1944 года в Финском заливе, недалеко от Выборга, советский морской охотник МО-103 потопил подводную лодку U 250 (тип VIIC), вооруженную торпедами «Цаункениг». В течение нескольких последующих недель немцы и финны неоднократно пытались разрушить ее корпус, лежащий на грунте на глубине 38 метров глубинными бомбами. Но, пользуясь полным превосходством на море советского ВМФ, лодку удалось поднять и доставить в Кронштадт. В числе восьми обнаруженных на ней неповрежденных торпед три принадлежали к типу «Цаункениг».
После детального изучения торпед, в январе 1945 года с их устройством и технической документацией ознакомили англичан. Последние, выявив рабочие частоты головки самонаведения, сумели в короткие сроки разработать систему постановки активных помех, резко снизив возможные потери своего флота в последние месяцы войны. Таким образом, «Цаункениг» явился одним из немногих образцов немецкого «чудо-оружия», ставших достоянием союзников еще до окончания боевых действий в Европе." (с).

Эта птица очень подвижная, с необычно громким голосом — самцы помечают свою немалую территорию, сидя на каком-нибудь возвышении и выводя разнообразные трели, по благозвучию сравнимые с пением соловья или канарейки. Вообще, о пении крапивника много написано. Песня у крапивника громкая, красивая, напоминает голос канарейки и включает в себя сочетание различных трелей с характерным сухим треском, звенящих на высокой ноте. Как выразился немецкий натуралист XIX века Альфред Брем, песня крапивника состоит из «длинной сюиты разнообразно сменяющихся высоких флейтовых тонов, которые на середине довольно продолжительной песни переходят в звучную постепенно замирающую трель, последняя повторяется часто и к концу песни, составляя как бы её заключение». На необычно громкое звучание крапивника ссылаются многие авторы — например, выдающийся российский орнитолог Сергей Бутурлин замечает, что «пение крапивника вблизи, например, в комнате, прямо оглушает, и невольно удивляешься, как может такая маленькая птичка петь громче жаворонка или зяблика».

"Крапивник оставил большой след в культурном наследии самых разных народов Европы. У древних кельтов он считался священной птицей: ирландцы называли его «Drui-en», что буквально означало «птица друидов», то есть птица замкнутой касты жрецов и поэтов, а у древних валлийцев слово «Dryw» обозначало как друидов, так и самого крапивника. Кельты верили, что крапивник, которого ассоциировали с богом грома Таранисом, принёс людям с небес на Землю огонь, хотя и сжёг себе при этом крылья. Единственной птицей, не поделившейся с ним своими перьями, оказалась сова, и в наказание за это она стала вынуждена жить одна, поскольку другие птицы начали её сторониться. Жители острова Мэн верили, что крапивник когда-то был злым эльфом, превращённым в птицу, и совершали над ним ритуальное убийство.] Вплоть до недавнего времени на День Святого Стефана (26 декабря) у ирландцев существовал обычай поймать и убить крапивника и подвесить его тушку на шесте, что символизировало уход Старого года. В фольклоре многих народов Западной Европы широко известна притча о том, как крапивник стал «Царём птиц». Первоначальный источник этой притчи точно не определён, однако полагают, что первым её рассказчиком мог быть древнегреческий баснописец Эзоп. Суть притчи заключается в том, что разные птицы устроили между собой соревнование, кто из них взлетит выше других. Самой сильной птицей оказался орёл, и он поднялся в воздух выше всех. Однако у него в перьях спрятался маленький крапивник, и когда орёл в зените уже был готов объявить себя царём, крапивник оторвался от него и взлетел на несколько дюймов выше.[29] След «королевского» происхождения крапивника дошёл до нас в названии этой птицы на нескольких европейских языках. Уже древнегреческие философы Аристотель и Плутарх называли эту птицу Basileus («король») или Basiliskos («королёк»).[30] В современном немецком языке имеется более 400 диалектных синонимов крапивника, причём основные так или иначе имеют царский корень: например, слово «Zaunkönig» буквально означает «Царь оград». (с)

"Сегодня уже не является секретом то, что ученые Третьего рейха занимались массой исследований в областях, охватывающих практически все мыслимые виды вооружений. При этом разведка союзников в конце войны наряду с перспективными раскрыла множество странных, даже фантастических проектов обнаружилось гораздо больше сумасшедших изобретений, получавших государственную поддержку, чем могли себе представить союзники.
Некоторые из таких проектов связаны с именем австрийского исследователя доктора Циппермайера, который в ответ на жестокие бомбардировки немецких городов начал эксперименты с воздушными вихрями и звуком с целью создания нового зенитного оружия.
Одним его изобретением явилась Windkanone, или "ветровая пушка", которая должна была создавать искусственные вихри : в камере сгорания производились взрывы, и ударные волны направлялись через специальные сопла на цель.
В результате экспериментов с небольшой пушкой, предположительно, были вдребезги разбиты доски на расстоянии 185 метров, после чего стали сооружать пушку полного размера. Но воспроизвести этот эффект на большой высоте оказалось невозможным, и проект был свернут.
Огромная "ветровая пушка" была обнаружена заброшенной и заржавевшей на артиллерийском полигоне у Хиллерслебена в апреле 1945-го.
Логическим продолжением изысканий доктора Циппермайера стали эксперименты с разрушительными свойствами звука. В его лабораториях шли работы по созданию Luftkanone - "воздушной", по существу, "звуковой пушки", в которой сжигалась воздушно-метановая смесь для производства серий быстро следующих друг за другом взрывов, волны которых направлялись "звуковыми отражателями" в небо. В результате образовывался пронзительный шум, который вроде бы на близком расстоянии был смертельным для животных и действовал угнетающе на людей на расстоянии до 275 метров.
Но и у воздушной пушки оказались те же ограничения, которые были присущи ветровой: создать разрушительные аффекты на больших высотах для поражения летающих целей оказалось невозможным.
В донесениях союзников относительно этих секретных установок немцев была путаница: в одних сообщалось о звуковой пушке, разработанной доктором Валаушеком, другие приписывали создание вихревой пушки доктору Циппермайеру, в третьих говорилось, что ветровая пушка была сооружена в Штутгарте и используется для обороны какого-то моста на Эльбе. Большая часть этих сообщений не указывала источников и, судя по всему, являлась более или менее достоверными вариациями на тему изобретений Циппермайера - "звук как оружие звуковой пушки".
Доктор Циппермейер — автор того странного сооружения, что было обнаружено близ Хиллерслебена. Доктор разработал теорию, согласно которой взрывчатая смесь, сгорающая в малом цилиндре, создает стремительный поток газа. Проходя через большой цилиндр, газ закручивается соплами и, вовлекая во вращение массы воздуха, создает мощнейшее вихревое кольцо, поднимающееся вверх. Это кольцо захватывает в себя пролетающий мимо вражеский самолет и разламывает его на части.
Кроме «вихревой» пушки, Циппермейер разрабатывал еще и «звуковую». В ее резонаторе взрывы генерировали мощные звуковые колебания. Усиливая их с помощью параболических отражателей, Циппермейер рассчитывал направлять на вражеские самолеты мощные звуковые пучки и выводить из строя экипажи..." - http://topwar.ru/3232-bylo-li-fau-3.html

"Еще до завершения Второй Мировой войны специальные службы и комиссии союзных государств начали активно накапливать и анализировать информацию о вооружении Третьего рейха. В особенности это касалось различных образцов секретного оружия, о скором появлении которого на полях сражений так долго грозили в своих речах лидеры нацистской Германии.
После войны как в странах-победительницах, так и в разгромленной Германии, было опубликовано множество книг и статей о немецком «чудо-оружии». Плохо информированного читателя размах германских военных исследований просто ошеломляет — до тех пор, пока не становится ясно, насколько небольшой процент из перечисленных видов вооружения был доведен до стадии серийного производства, а тем более — успешно применен на поле боя.
Причин тому было много. Прежде всего необходимо назвать большое количество поставленных перед разработчиками задач, многие из которых отнюдь не вытекали из реальных потребностей действующей армии. В гитлеровской Германии не существовало централизованной, компетентной, независимой организации, которая имела бы широкие полномочия в выборе направления и сроков работ над реализацией конкретно поставленной задачи. Для государственной структуры Третьего рейха типичным было положение, когда на принятие решения о разработке какого-либо стратегически важного образца оружия в значительной мере влияли политические связи конструкторов и пристрастия руководящих инстанций. Это четко просматривается в дневниковых записях многих известных немецких специалистов, где, в частности, можно прочесть: «Установка была навязана группой совершенно некомпетентных лиц, которые далее не имели никакого отношения к промышленному производству. Предложение тем не менее не могло быть отклонено из-за их близости к политическому руководству».
К этому необходимо добавить дилетантский и при том крайне непоследовательный подход Гитлера к разработке и применению новейших вооружений. Как писал министр вооружений и военной промышленности Германии Альберт Шпеер (Albert Speer), непосредственно курировавший вопросы, связанные с созданием новых видов оружия, «на кругозор Гитлера повлияло как его мировосприятие, так и окончательно сложившиеся к концу первой мировой войны эстетические взгляды и стиль жизни. Он сосредоточил свое внимание исключительно на традиционных видах вооружений сухопутных войск и военно-морских сил. В этой области он неуклонно расширял свои познания и очень часто выдвигал разумные идеи. Однако его совершенно не интересовали новейшие технические разработки, и он оставался глух к голосам тех, кто стремился убедить его в необходимости развивать метод радиолокации, создавать атомную бомбу, реактивный истребитель или ракеты».
Еще одной причиной была раздробленность немецких военных исследований. Каждый вид вооруженных сил — сухопутные войска, военно-воздушные силы, военно-морской флот — имели свои исследовательские организации, институты, испытательные полигоны и стрельбища, свои собственные связи с одними и теми же промышленными объектами и заводами. Каждый из видов вооруженных сил ревниво охранял свою самостоятельность и хранил в строгом секрете направление своих исследований перед другими. Например, в области ракетных вооружений (наиболее часто упоминаемом виде «чудо-оружия») исследования лучше всего были организованы в ВВС, прежде всего благодаря политическому весу «второго человека» в партии и государстве — рейхсмаршала Геpмана Геринга. Аналогичные исследования в армии и на флоте были слишком малоэффективны: даже ряд реорганизаций, проведенных в 1942 году и позднее, не смог улучшить ситуацию.
В числе прочих причин немаловажную роль сыграл приказ Верховного Главнокомандования вермахта (Oberkommando der Wehrmacht — OKW), изданный в августе 1940 года, когда Гитлер решил, что война в скором времени закончится полной победой германского оружия. Этим приказом были фактически остановлены перспективные разработки всех новых видов вооружения и аннулированы исследовательские программы, которые не предусматривали реализации (внедрения образцов оружия в серийное производство и принятия на вооружение) в течение текущего года. Когда в ходе боевых действий начало ощущаться военное превосходство союзников, Гитлер отменил свой приказ. Из армии были в спешном порядке демобилизованы еще оставшиеся в живых специалисты, а на проведение НИОКР выделены необходимые финансовые средства и мощности. И все же двухлетний перерыв в исследованиях уже нельзя было восполнить. Только в 1943 и особенно в 1944 годах возникло основное количество из более чем ста проектов ракетного оружия, которые в подавляющем большинстве не вышли из стадии прототипов (и это в лучшем случае) до конца войны.
В начале 1945 года была наконец создана наделенная значительными полномочиями комиссия (возглавил ее генерал Дорнбергер), которая должна была квалифицированно оценить качество имеющихся ракетных проектов и выбрать наиболее реальные из них для запуска в серийное производство. «В конце концов мы поняли, что нужно не разбрасываться, а выбрать наиболее значимые проекты и сосредоточить все усилия на их осуществлении. Представители соответствующих ведомств договорились в дальнейшем не столько способствовать созданию все новых и новых образцов вооружения, сколько отбирать самые перспективные с точки зрения наших реальных возможностей конструкторские разработки и активно внедрять их в серийное производство» (10, с. 487). Эта мера была принята в целях ограничения дальнейшего дробления исследовательских сил и средств. В предельно короткие сроки эта комиссия приступила к исполнению своих обязанностей, однако для реализации отобранных ею проектов уже не хватало ни сил, ни времени.
Поражения на фронтах и усиливающиеся с каждым днем авиационные налеты в тылу обусловили такой уровень дезорганизации исследовании, производства и транспортировки ракетного оружия, что ни одни из перспективных проектов не мог быть завершен до окончания воины. Здесь необходимо ответить на часто повторяемый вопрос: в какой степени немецкое «чудо-оружие» могло бы повлиять на ход войны в случае его своевременного создания и боевого применения? большинство серьезных публицистов и историков склоняются к такой точке зрения, что конечный итог второй мировой и в этом случае был бы тем же. Разумеется, новые образцы оружия, созданные талантливыми германскими конструкторами, способствовали бы более продолжительной агонии Третьего рейха, неизбежно привели бы к еще большим потерям на фронтах и среди мирных жителей, по окончательного поражения нацистской Германии предотвратить не смогли: слишком подавляющим было превосходство союзников к 1944 году в производстве обычных видов вооружения (особенно в танках и боевых самолетах).
Кроме того, с середины 1943 года районы сосредоточения основных мощностей немецкой военной промышленности начали подвергаться опустошительным воздушным налетам сотен американских и английских стратегических бомбардировщиков. С этого времени немцы начали рассредоточение большинства своих военных промышленных предприятий по окружающим крупные города деревням, а с января 1944 года — в пробитые в толще гор штольни и туннели. К началу 1945-го немецкая промышленность была распылена по множеству мелких заводов, заводиков и мастерских, зарыта в землю и укрыта в лесах. Хотя немцы в этих невероятно тяжелых условиях сумели к концу войны даже увеличить масштабы выпуска основных видов вооружения, это было сделано ценой таких усилий, что ни о каких комплексных перспективных исследованиях не могло быть и речи. Германские конструкторы уже к 1943 году перешли от проводившихся ранее фундаментальных разработок (например, довоенная ракетная программа) к «хватанию вершков». Каждый образец новейшего вооружения, созданный после этого срока, носит отпечаток поспешности и импровизированности. Вместе с тем поражает добросовестность немцев в постройке все новых и новых опытных образцов (особенно это касается боевых самолетов): в тогдашнем Советском Союзе даже «сырые» и недоведенные машины почти сразу были бы запущены в серийное производство.
Разработкой и производством вооружения для вооруженных сил, в том числе образцов «чудо-оружия», в 1940— 42 годах ведал имперский министр вооружения и боеприпасов Фриц Тодт (Friiz Todt). После гибели Тодта в авиакатастрофе в феврале 1942 года его сменил уже упоминавшийся бывший главный архитектор Германии Альберт Шпеер (титул последнего звучал уже как «имперский министр вооружения и военной промышленности»), а перед самым концом войны в эту должность вступил заместитель впавшего в немилость Шпеера Карл Заур (Karl Saur)[1]. За производство и закупку вооружений для армия, ВВС и ВМС отвечали, соответственно, генерал-полковник Фридрих Фромм (Friedrich Fromm)[2], фельдмаршал Эрхард Мильх (Erhard Milch)[3] и генерал-адмирал Витцель (Wietzel).
Стараниями Шпеера в структуре возглавляемого нм министерства были созданы комиссии по разработке новых образцов вооружений с привлечением к работе офицеров всех видов вооруженных сил (последним было поручено давать оценку лучшим проектам). Кроме того, военные представители должны были корректировать разработку этих изделий еще на этапе опытно-конструкторских работ и своевременно оценивать вероятную эффективность разработок. В составе административных органов видов ВС также числились ответственные за эту работу подразделения: например, Техническое управление (Technisches Amt) Министерства авиации либо Управление вооружений (Waffenamt) военного Министерства. Последнее в ходе войны было преобразовано в управление Штаба начальника вооружений сухопутных войск и командующего армией резерва. Под общим контролем ведомства Шпеера все эти организации в сочетании с КБ научных учреждений и коммерческих фирм развернули разработку и испытания десятков образцов принципиально новых видов вооружения, речь о которых пойдет в этой книге.
Не все образцы оружия, описанные здесь, были подлинно революционными по своей конструкции. Принцип отбора заключается в следующем: 1) принципиально новые вооружения, давшие начало новым классам военной техники (ракетная и реактивная авиация, управляемые авиационные боеприпасы и т. д.); 2) проекты традиционных типов оружия, выведшие их развитие на новый уровень (например, танки «Пантера» или отравляющие вещества нового поколения); 3) образцы, порожденные «гигантоманией» (сверхтяжелые танки и артиллерийские орудия); 4) просто оригинальные проекты, пусть даже и ставшие тупиковыми; 5) наконец, различные «безумные» разработки, лихорадочно создававшиеся на последней стадии войны. Некоторые из описанных типов вооружения не были принципиально новыми или чисто германскими (в частности, реактивные минометы или винтовочные гранатометы), однако примененные в них передовые технические идеи смогли заставить военных специалистов стран-победительниц отказаться от собственных образцов вооружения и создать новые на основе немецкого опыта..." - https://coollib.com/b/331148/read#t1

"Предки самолётов "стелс" (англ. stealth - "скрытый", "невидимый" ). Сопоставьте : 1.) "Германия в войну 1914—1918 гг. проводила эксперименты с самолетами с прозрачными крыльями..." - (с) см. : https://www.nkj.ru/archive/articles/31606/ журнал "Наука и жизнь" №1 за 1942 г., статья "Маскировка и демаскировка", д-р техн. наук, проф. А. А. Гершун. 2.) Статья "Невидимый полёт", автор журналист Игорь Вишняков, журнал "Техника-Молодёжи", рубрика "Антология таинственных случаев" и сборник "Тайны веков", М., "Молодая Гвардия" 1978 г. : http://gorenka.org/index.php/bukinist/7418...owall=&start=11 3.) Наши дни : "Невидимый самолет в СССР таки был построен. Загадка в том, не было ли их построено два.
Первый — самолет Козлова, он же ПС (прозрачный самолет). Обшивка была изготовлена из прозрачного материала, несущие элементы и двигатель были выкрашены алюминиевым порошком для отражения света.
Самолет полетел в 1935 г. Самолет в воздухе быстро исчезал с глаз наземных наблюдателей. Были проделаны опыты полетов “невидимого самолета” рядом с У–2 на определенном расстоянии. С третьего самолета оба были засняты на кинопленку. На кинокадрах не получалось изображение самолета, а на больших расстояниях не видно было даже пятен.
Второй — самолет некоего Дунаева. Якобы испытывался в 1937 г. По конструкции очень похож на первый — но "Необыкновенное началось сразу же, как только заработал мотор… из патрубков по бокам капота вырвались синие струи первых выхлопов, и тут же, одновременно с нарастанием оборотов, самолет начал исчезать из виду. Hачал … истаивать, растворяться в воздухе." Таким, уже невидимым, он и взлетел.
Вот насчет этого, второго, самолета, ходит много мистики — про Бартини ..." - http://old.nasha.lv/rus/blog/tags/779/128162.html?user= 4.) Как известно, СССР сотрудничал в 20-х гг. с Германией в бытность её ещё Веймарской Республикой, и не было ли обмена опытом и в области т.н. "невидимого" самолёта с учётом того, что немецкие химики достигли успехов в создании пластмасс ? И есть ли данные по немецким "невидимым" самолётам ?" - моя цитата.

о проникновении России,а потом и СССР в труднодоступные районы, где, якобы,располагается "Шамбала" ( "Беловодье" ), можно начать с Центрально-Азиатской экспедиции, которая была проведена с 1923 по 1928 год Николаем, Юрием и Еленой Рерих. Маршрут экспедиции проходил через Сикким, Кашмир, Ладак, Синьцзян, Россию (Москва, Сибирь, Алтай), Монголию, Тибет. Существует несколько версий того, что являлось главной целью поездки Рерихов в Центрально-Азиатскую экспедицию — от научно-художественных целей до выполнения заданий ОГПУ и строительства нового государства в Азии. Ряд источников утверждает, что в сентябре 1925 года в Ладакхе к экспедиции присоединился чекист Яков Блюмкин и проследовал с Рерихами в Москву ( источник не указан ). А ранее,осенью 1924 года Рерих отправился в Европу, где посетил представительство СССР в Берлине, встретился с полпредом Н. Н. Крестинским и затем — с его помощником Г. А. Астаховым.При этом надо помнить,что в Германии уже тогда существовали различные организации мистического толка, а их преставители,как и коммунисты следовали лозунгу : "Оккультисты всего мира объединяйтесь!" Так что,на первых порах "спец.отдел" ОГПУ вполне мог контактировать с персонами,которые потом войдут не только в "Аненэрбэ", но и в "Чёрный Орден" СС. Не менее странным, является факт,что официально экспедиция Рериха была заявлена как американская. А о "Послании Махатм Ленину" всем известно. Но, впоследствии, когда Рерихи отвернулись от коммунизма, все абзацы о Ленине были исключены из рижского переиздания книги в 1936 году. Например, в параграфе 64 «Общины» 1936 года уже нет тех слов, которые были в издании 1926 года : «Появление Ленина примите как знак чуткости Космоса». Кстати, в Риге до 40 года было "Общество Рериха",которое после присоединения Латвии к СССР, разогнали, а активных членов "репрессировали" и сдела это именно НКВД. Но,часть архива "Общества Рериха", как и картин этого художника сохранились и я их видел в Художественном музее и Центральной библиотеке Латв.ССР.Что же касается Тибета и, вообще, тамошнего региона, то там агенты разведки действовали ещё со времён Российской империи ! И успешно ! Например, Пржевальский, Маннергейм.

"Во время Второй мировой войны гитлеровцы выпустили по Англии 10 500 крылатых ракет (ФАУ-1). Примерно 20 процентов из них взорвалось на старте, 25 процентов ракет было сбито истребителями и столько же зенитной артиллерией и только 30 процентов ФАУ-1 долетело до английской земли (из этих 3200 ракет 2500 попали в район Большого Лондона). Значительная часть ФАУ-1 взорвалась в густонаселенных кварталах. Было убито 5500 и ранено 16 тысяч лондонцев. Нацисты запустили 4300 баллистических ракет ФАУ-2. Половина из них до Англии не долетела. Жертвами ФАУ-2 стали еще 13 тысяч мирных жителей.
ФАУ-1 и ФАУ-2 не имели систем точного наведения и не годились для применения против войск противника. Гитлер не использовал их и для обстрела английских портов, служивших базами вторжения во Францию. Он требовал ударов только по Лондону, делая ставку на психологический эффект «оружия возмездия».
В конце 1944 г., когда стало ясно, что это оружие не в состоянии поставить Великобританию на колени, конструктор ФАУ-1 и ФАУ-2 Вернер фон Браун предложил нанести неожиданный удар по США. Осуществление этого мыслилось следующим образом. Вашингтон и Нью-Йорк обстреливаются межконтинентальными двухступенчатыми ракетами А-9/10. Одновременно японцы запускают с всплывающих подводных лодок в Тихом океане несколько ФАУ-1 по Сан-Франциско и Лос-Анджелесу. Баллистическая ракета А-9/10 должна была пролететь 5 тысяч километров над Атлантикой за 35 минут, израсходовав 70 тонн горючего и доставить к цели одну тонну взрывчатки (такой же боезаряд, что в ФАУ-2).
Поскольку при столь незначительной разрушительной силе психологический эффект особенно зависел от точности попадания, предлагалось наводить ракеты при помощи радиосигналов непосредственно из района цели. Для этого германская агентура должна была установить радиомаяки на крышах американских небоскребов. Если бы при этом удалось взорвать самое высокое в Нью-Йорке здание «Эмпайр стейт билдинг», в городе была бы паника. Серия таких ударов могла бы способствовать выходу США из войны.
В ночь на 30 ноября 1944 г. на восточном побережье США с немецкой подводной лодки на надувной шлюпке высадились два человека. Достигнув берега, они уничтожили шлюпку и разошлись в разные стороны. Так началась операция «Сорока», подготовленная отделом диверсий Главного управления имперской безопасности (РСХА). Первый из диверсантов имел документы на имя Джека Миллера. В действительности это был агент РСХА Эрих Гимпель, по специальности радиоинженер. С 1935 г. он занимался шпионажем в Англии, США и Перу. Его коллега Эдвард Грин был американцем немецкого происхождения Уильямом Колпагом. Он окончил Массачу-сетский технологический институт, а потом военно-морское училище. Был завербован нацистами в Бостоне и выполнил несколько шпионских заданий. Перед операцией «Сорока» Гимпель и Колпаг изучали методы наведения ракет на цель в концерне «Сименс». Оба диверсанта порознь благополучно добрались до Нью-Йорка. Но на этом их везение закончилось.
Колпаг разыскал кое-кого из своих знакомых, чтобы устроиться на работу в высотных зданиях. Попытка завербовать в пособники ветерана войны Тома Уорренса привела к тому, что тот, сделав вид, будто согласен, сообщил об этом ФБР. К заявлению Уорренса там отнеслись весьма скептически: «Видно, парня контузило в Европе, если ему мерещатся на каждом шагу немецкие шпионы», — сказал агент, составлявший протокол. Трудно было представить, что на завершающем этапе войны нацистам могло прийти в голову планировать какие-то диверсии на противоположном берегу Атлантики.
Все-таки Уорренс настоял на аресте Колпага, и тот на первом же допросе выдал себя и Гимпеля. Но он не знал местонахождения последнего. Чтобы отыскать второго диверсанта, ФБР подняло на ноги всю нью-йоркскую полицию и подключило дополнительно к облаве тысячи своих агентов.
Гимпель жил в отеле «Пенсильвания», устроился на работу в эскурсионное бюро на верхнем этаже «Эмпайр стейт билдинг», о чем успел послать шифровку в Берлин. Он прожил в Нью-Йорке четыре недели.
Сотрудники ФБР выяснили у Колпага особую привычку Гимпеля: он держал монеты не в кошельке, а в верхнем кармане пиджака, куда обычно вставляют платок. В канун Рождества к газетному киоску на Таймссквере подошел хорошо одетый мужчина. Не вынимая сигары изо рта, он попросил иллюстрированный журнал и, получив сдачу, сунул монеты в верхний наружный карман пиджака. Заранее проинструктированный, как и многие другие торговцы, продавец тут же подал сигнал агентам ФБР.
Об аресте немецких шпионов доложили президенту Рузвельту, который велел передать их военному суду по обвинению в шпионско-диверсионной деятельности. Замысел РСХА был сорван." - Глава "ФАУ для небоскреба в Нью-Йорке.", книга "Секретные операции ХХ века: Из истории спецслужб.", автор Бирюк Владимир Сергеевич.

"В конце войны германское руководство решило возложить на подводные лодки задачу нанесения «ударов возмездия» по недосягаемым американским портам и городам: японцы использовали для этой цели аэростаты с подвешенными авиабомбами, а немцы уповали на использование значительно более современных средств. С 1943 года начались исследования возможностей атаки атлантического побережья США ракетой А-4 (см. раздел «Оперативно-тактические ракеты»).
Подводные лодки проекта XXI должны были тащить на буксире до трех плавучих контейнеров с баллистическими ракетами через всю Атлантику и в подходящем районе осуществлять их пуск. В качестве базы для предполагаемого размещения лодок, вооруженных этими ракетами, было избрано побережье Норвегии. Оттуда ПЛ могли выходить в открытый океан, минуя противолодочные барражи союзников возле берегов Франции, Бельгии, Голландии. 30-метровый контейнер с ракетой, заправленной жидким топливом, водяным балластом и контрольной аппаратурой имел массу 500 тонн. После заполнения трюмных отсеков контейнера забортной водой последний разворачивался в вертикальное, боевое положение. Крышка ракетной шахты, чья горловина располагалась вровень с уровнем моря, откидывалась и по команде с борта лодки мог происходить запуск. В декабре 1944 года Штеттинская судоверфь «Вулкан» получила заказ на изготовление трех таких контейнеров. Тем временем верфь «Schichau» (Эльбинг) вела постройку опытного образца начата. Отдельные элементы конструкции прошли несколько испытаний в Балтийском море. ..>>.. несколько подлодок — буксировщиков ракетных контейнеров уже проходили переоборудование. ..>>.. Пока новейшие лодки XXI серии не вошли в строй, было принято решение использовать с этой целью лодки IX серии, базировавшиеся в северной Норвегии (U 518, U 546, U 805, U 880, U 881 и U 1235). Их экипажи начали подготовку к применению нового оружия рекогносцировочным выходом в море, по направлению к берегам Северной Америки..." - цит. из главы 32. "Вооружение и оснащение подводных лодок", автор Ненахов Юрий Юрьевич «Чудо-оружие» Третьего рейха".

"Американцы, получившие разведывательные данные об опасности обстрелов ракетами V 2 восточного побережья страны, правильно рассчитали наиболее вероятный способ их применения. Командование Атлантического флота США для перехвата этой группы вражеских подлодок развернуло по фронту в 120 морских миль две поисково-ударные противолодочные группы, в составе одного эскортного авианосца и десяти снабженных гидролокаторами эсминцев каждая. Линия перехвата проходила по меридиану 30 градусов западной долготы. Первая группа вела поиск целей севернее параллели 48 градусов 30 минут, вторая — южнее ее. Обе группы двигались в строю фронта курсом на ост (восток), расстояние между кораблями в строю составляло 50–60 кабельтовых (9,2—11,1 км). Перед этими группами и вокруг них вели поиск противолодочные самолеты (радиус действия — 169 миль). После обнаружения лодки в надводном положении авиация немедленно проводила ее атаку и посылала сообщение боевым кораблям. Учитывая применение немцами «шнорхелей», самолеты использовали опускающиеся гидроакустические радиобуи.
15 апреля 1945 года подводную лодку U 1235 обнаружили и уничтожили два корабля ПЛО. Вскоре после этого U 880 подверглась атаке самолетов и получила повреждения. После получения сигнала об обнаружении субмарины поиск начали два эсминца, потопившие ее глубинными бомбами на следующее утро. Обе лодки двигались по направлению к побережью Соединенных Штатов, курсом вест (запад). 18 апреля была обнаружена и атакована U 805, на сей раз безуспешно. Через трое суток, 21 апреля группа из двух эсминцев потопила U 518. В это же время командование ВМФ США развернуло вдоль меридиана 45 градусов западной долготы вторую линию перехвата — в состав двух ее групп вошли два авианосца и 22 эскортных миноносца. Корабли регулярно прочесывали участок моря шириной 120 миль. Результат не заставил себя ждать: 23 апреля группа второй линии в составе шести вымпелов обнаружила лодку U 546, на следующий день последняя была уничтожена. Очередную субмарину — U 881, та же участь постигла в начале мая. Итак, за исключением прорвавшейся назад на базу U 805, вся группа погибла, так и не успев выйти в районы предполагаемого пуска ракет." - цит. из главы 32. "Вооружение и оснащение подводных лодок", автор Ненахов Юрий Юрьевич «Чудо-оружие» Третьего рейха".